– Вот приятное общество! сказал король при виде маршала, входившего к нему в комнату.
– По крайней мере, государь, это верный слуга, отвечал Бассомпьер, подчеркивая свои слова…
– Мне чрезвычайно приятно видеть вас, кузен; ибо вы принадлежите к небольшому числу вельмож, советам которых я вполне доверял.
– И я никогда не подам вашему величеству совета, который не клонился бы в пользу вашей службы или бросал тень на вашу славу.
– Поэтому я надеюсь, что вы одобрите мое поведение, которого с величайшим прискорбием я должен держаться относительно королевы, моей матери.
– Государь! На троне встречаются необходимости; но…
– Если я безошибочно читаю ваши мысли маршал, то вы считаете строгость излишнюю.
– Я так слаб в понимании высшей политики, что не вижу, почему необходима подобная строгость.
– Между тем, кузен, поступки королевы моей матери и принца, моего брата – очевидны, сказал Людовик ХIII с горечью: – но я полагаю вы немного ослеплены предубеждением, чтобы не видеть этих вероломств и беззаконий.
– И без сомнения, возразил холодно Бассомпьер: – в этих видах ваше величество решились приказать арестовать меня.
– Арестовать! вас мой кузен!
– Такие носились слухи в столице сегодня утром, и что касается меня, то я имею их из верного источника.
– Клянусь душой, господин Бассомпьер, меня крайне удивляет, что подобные мысли могли прийти вам в голову. Вы знаете, какую питал я к вам искреннюю привязанность… Ах, кузен, я не могу вам простить подобного заблуждения.
– На всякий случай я приехал к вашему величеству во избежание необходимости искать меня.
– Поудержитесь с этими неприличными словами, сказал король с некоторой досадой.
– И если бы я знал, в какое место вашему величеству будет угодно послать меня, продолжал маршал, не смотря на замечание короля: – тотчас отправился бы сам добровольно.
– Господин Бассомпьер, разговор этот нам неприятен.
– Я сейчас уйду, государь.
– Мне приятно думать, кузен, что сегодняшнюю ночь вы проведете не в гостинице и поужинаете со мной.
– Исполню приказание вашего величества, отвечал маршал поклонившись.
До самого ужина король не говорил более с Бассомпьером, который весь остаток вечера беседовал с Анной Австрийской, пришедшей в кабинет. В продолжение этого разговора король сидел в большом кресле, сложив ногу на ногу и пел старинную балладу, аккомпанируя себе на гитаре.
На другой день, когда маршал сладко дремля в своей карете, проезжал через город Сен-Дени, его остановил капитане Галлье, всегда вежливый исполнитель приказаний, но преданное орудие мщения кардинала.
– Клянусь св. Франциском, мессир Галлье, я вас ожидал! – воскликнул Бассомпьер пробуждаясь: – и если бы вы не прервали моего приятного сна, я решился бы поблагодарить вас, что вы обеспокоились пройти три мили ко мне на встречу.
– Мне очень прискорбно, господин маршал, исполнять неприятное поручение относительно такого уважаемого вельможи, цвета нашего дворянства.
– Знаю, капитан Галлье, что у вас слова золоченые, и это хорошо; ибо вы действуете более языком, нежели шпагой на службе его величества.
– Я принужден просить вас, господин маршал, побеспокоиться – последовать за мной в Бастилию.
– А! так кардинал упрятал меня в Бастилию! Э, мессир! Я давно уже был бы там, если бы король сказал мне, что поместил меня туда. Я ездил в Сенли нарочно узнать об этом; но клянусь шпагой! его эминенция сделал из короля искусного лицемера.
– Мне приказано доложить вам, что король получил достоверные сведения о союзе вашем с вдовствующей королевой и герцогом Орлеанским.
– Мессир Галлье, ваш патрон кардинал не жалеет красок для расписывания своих интриг; но лаской трудно обмануть лисицу: я знаю, что господин Плесси отплачивает мне за Лион. Не забудьте донести ему, что в Бастилии я займусь делом, какое хотел ему самому там предоставить: т. е. я начну сочинять книгу и клянусь честью, она принесет особенную пользу публике, ибо я выставлю в ней первого министра в настоящем свете… Будьте уверены, что Мемуары Бассомпьера хорошо оплатят темницу их автора. Боже мой! Я хочу, чтобы их читали еще через пятьсот лет! Слова эти, мессир Галлье, может быть послужат вам предметом шутливого донесения кардиналу; но если останется местечко хоть в конце, потрудитесь прибавить, что, сгорая желанием окончить литературное дело, я освобождаю его эминенцию от заботы присылать мне в Бастилию повара по его выбору[42].
42
Бассомпьера не постигла участь Орнано или великого приора Вандома, но он получил свободу, только по смерти Ришельё.