Это обширное здание Ришельё предназначал для представления трагедий, трагикомедий и героических комедий, которые до тех пор сочинялись Ротру, Этоалем, Боаррбером, Коллете, Демаре – драматурги, в безобразных произведениях, которых сверкали, однако же, поэтические искры. Но вдруг над ними воспарили широкие крылья, могущественного гения, который парит до сих пор и, может быть, будет парить всегда на недосягаемой вышине для французских трагиков… Появился Корнель.
Господствующая мысль кардинал, при поспешности докончить прекрасную театральную залу прежде самого дворца, не заключалась, однако же, в том, чтобы предоставить французской Мельпомене храм, достойный ее; самое решительное желание его возбуждалось мщением. Известна уже была одна рапсодия Мирам, произведение отвергнутого обожателя Анны Австрийской, и которую он наполнил горькими намеками на любовные похождения королевы, а также и на ее интриги с Испанией. Первый министр сгорал нетерпением предоставить на потеху многочисленной публике эту ядовитую пьесу; он заранее восхищался краской стыда королевы, которая должна была с унижением слушать эту ясную аллегорию своей любви к Бэкингему:
«Я чувствую себя преступной, любя иностранца, который из любви ко мне грозит опасностью этому государству».
Театральная зала кардинальского дворца предоставлялась актерам, прибывшим из Италии. В ожидании, они давали свои фарсы дурного вкуса, но в которых иногда проявлялось остроумие в одном герое, помещавшемся в Вьелль-Рю-дю Тампль: туда то любители скандалов ходили смотреть Арлекина, Шута, Мезетен, Красавца Леандра, Тривелена, Доктора, Изабеллу, Коломбину и проч.
В картинной галерее кардинала собраны были все лучшие произведения живописи школ итальянской, фламандской, французской и испанской. Среди этих богатых коллекций был повешен портрет его эминенции, под которым суетный прелат позволил написать: Hic stante, cuncta moventur[49]. Однажды под этой хвалебной надписью кто-то начертал карандашом следующие слова: Ergo cadente, omnia quiescent[50]. Прочтя эту остроту, Ришельё сказал с движением досады:
– Я дал бы девять тысяч пистолей, чтобы узнать автора.
– А я убежден, монсеньер, – отвечал веселый Боаробер: – что он дал бы двадцать тысяч по противоположному поводу.
Между тем, вражда неосторожно изгнанной женщины принесла свои плоды. Людовик ХIII воевал с Филиппом IV, который по внушениям своей любовницы, прелестной герцогини Шеврёз, велел вырезать французский гарнизон в Треве и захватил электора, нашего союзника. Мари также убедила императора принять сторону принца Лотарингского, своего другого любовника, лишившегося владений за то, что выдал свою сестру за Гастона против воли короля: Одним словом, Франция была в открытой вражде со всем австрийским домом и его немецкими, брабантскими и итальянскими союзниками.
Главной причиной этой войны был Монсье, и прежде даже чем качалась она, оставил всех своих союзников. Он поручил своему любимцу Пюилорану заключить тайное условие с кардиналом, и потом этот ветреный принц уехал из Брюсселя, оставив мать, жену, свою благодетельницу инфанту и донну Бьянку свою любовницу, не простившись ни с одной из этих дам, которые в различных отношениях заслуживали большего внимания.
Кардинал объявил уже недействительным брак Монсье; но Рим поддерживал духовные узы. При том же Маргарита Лотарингская, руководимая добрыми советами, поехала искать мужа, который, несмотря на всю свою ветреность, защищал свои супружеские права, благодаря помощи, оказанной ему главной заинтересованной особой. Обстоятельство это сделалось роковым для самого верного слуги Гастона: какая-то гибельная сила, казалось, преследовала всех его сторонников. Пюилоран, как мы уже сказали, взялся, очертя голову, довести брак до разрыва. За это обещание, Ришельё, который ничем не дорожил для достижения цели, посулил этому фавориту сто тысяч экю, герцогство-пэрство и руку одной из своих племянниц. Но необычайная отвага принца грубо разрушила эту блестящую фортуну: старый осадок злобы, существовавший еще в сердце Ришельё, забушевал с новой силой. – Пюилоран был заключен в Венсенском замке и погиб в скорости… Счет его был сведен.