– Никогда, кузен; я твердо решился развестись с Анной Австрийской при малейшем поводе.
«Этот повод найдется», подумал Ришельё.
Между тем Канцлер Сегье, вопреки монастырским правилам, проник за решетку Валь-де-Граса. Он неожиданно вошел к королеве; но если у Ришельё были свои шпионы, то и Анна Австрийская имела своих разведчиков. Будучи предупреждена вовремя, она поспешила спрятать шкатулку, в которой заключалась ее переписка с принцами ее семейства или с их агентами, а также и с неутомимой ее поверенной госпожой Шеврёз. Все, что было подозрительного из Мадрида, Брюсселя, Лондона, Нанси и т. п. хранилось в этой шкатулке.
– Ваше величество, – сказал канцлер входя: – с крайним прискорбием я должен объявить вам, что король, мой государь, приказал мне обыскать тщательно вашу комнату.
– Исполняйте приказание, господин Сегье, – отвечала Анна с гордостью: – меня это нимало не тревожит. Я не имею никаких сношений с врагами государства. Наконец, если бы я даже и могла, не погрешая, переписываться со своими августейшими родственниками, то и от этого отказалась в последнее время.
– Однако, лицо подозрительное королю, господин Мирбель, недавно прислал к вам письмо.
– Я и не делаю из него тайны – вот оно. Господин кардинал будет слишком щекотлив, если найдет в нем повод к обвинению.
– В военное время это не так неважно, как угодно думать вашему величеству.
– Во Франции будет так, как заблагорассудится королю, моему супругу. Но им управляет Господь, и я останусь французской королевой, если будет угодно Богу.
– Да будет его святая воля. Однако, ваше величество позволите мне во всяком случае исполнить мое поручение.
– Вот мои ключи.
Сегье немедленно принялся отпирать шкафы, сундуки, туалеты, шкатулки и раскрывать ящики; он перерыл все углы в комнате; велел повынимать все платье; привел королеву в краску стыда, осмотрев белье, которое она только что сняла, обшарив еще теплую постель ее.
Нахальный этот осмотр не открыл, однако же, никакой подозрительной бумаги.
– Я счастлив от бесполезности моих поисков, – сказал канцлер, робко подходя к королеве: – но к несчастью они еще не кончены; остается самая прискорбная доля.
– Вы должны повиноваться королю.
– Я должен.
– Может быть, обыскать меня?
– О, как вы облегчаете мне душу, избавив меня, по крайней мере, от этого слова.
– Господин Сегье, – возразила королева величественно: – Людовик XIII один подвергнется унижению! История смотрит на него… Чего же вы ожидаете? обыскивайте мои карманы.
– Это не все, – прибавил Сегье с глубоким вздохом.
– Как, господин канцлер?
– Право, ваше величество, – продолжал Сегье дрожащим голосом: – я не знаю как вам сказать, на что король мне приказал наложить мою дерзновенную руку.
– Куда же?
– Под корсаж вашего величества.
– Небо! И я не буду отомщена!
– Я удаляюсь…
– Нет, необходимо, чтобы мера переполнилась; – воскликнула Анна Австрийская с сильным гневом: – оскорбляйте вашу королеву; словно какую-нибудь ночную красавицу, чтобы исполнить повеление короля. Господин канцлер, эта страница его жизни будет прелестна[52].
– Извините, ваше величество, говорил Сегье, красный от стыда, обыскав королеву под корсажем.
– Могу ли надеяться, что обыск ваш кончен? спросила холодно королева.
– Это последнее поручение давно было бы окончено, если бы самая тягостная обязанность не принуждала меня повиноваться беспрекословно.
– Вы можете радоваться, что тщательно исполнили поручение.
Не смотря на выражения соболезнования канцлера, нельзя между прочим не заметить, что он находился наедине с королевой, и что ему было бы легко смягчить данные ему приказания. Не оставались ли в нем следы пылкого некогда темперамента, о чем можно судить из нижеследующего. В молодости Сегье поступил в картезианский монастырь, располагая принять монашество. Будучи, однако же, тревожим искушениям, которых не могло победить уединение, он сознался в этом настоятелю. Последний не нашел ничего лучше, как звонить в колокол каждый раз, когда его обут нечистые помыслы, чтобы известить братию, предуведомленную заранее о необходимости молиться за грешника. Неофит буквально последовал совету своего начальника; но можно злоупотреблять и самыми лучшими вещами. Сегье так часто прибегал к звону, что оглушенные соседи начали жаловаться и ему был запрещен этот странный род извещения. Высокий сановник был еще в цвете лет, когда исполнял свое щекотливое поручение, а потому не особенно погрешив можно сказать, что демон – искуситель молодости – соблазнил его приподнять королевскую косынку.