– Марш – марш в Фонтэнебло! На другой день на рассвете кавалерийский отряд в шестьдесят человек позвонил у решетки замка Флёри. Им поторопились отворить тем с большею поспешностью, что в лесу были скрыты два эскадрона кавалерии, посланные королем еще накануне в одиннадцать часов ночи. Заговорщики, во главе которых находились Шалэ, Пюилоран, Сеннетер, Рошфор и граф Море, незаконнорожденный сын Генриха IV, заявили довольно небрежно, что Монсье, собираясь в тот день охотиться в окрестностях, прислал их уведомить господина кардинала, что его высочество собирается завтракать в этом замке, и чтобы не потревожить его эминенции, принц посылает часть своего двора с целью помочь беспокойству, вызванному его посещением. Госпожа Комбалле, которой дядя поручил принять дворян Гастона, исполнила это поручение с притворной вежливостью, в которой Шалэ подметил и насмешку и лукавые шутки.
– Неужели его высочество, сказала она с улыбкой: – так мало рассчитывает на средства этого замка, что полагает необходимым послать к служащим у моего дяди столько и таких благородных помощников. Право, господа, не знаю, не должна ли я ожидать появления повозок с провизией.
– Ваши хорошенькие губки придают всему, что вы говорите, необыкновенную прелесть, даже и тогда, когда они насмехаются. сказал граф Море. – Клянусь душой, надобно быть неучем, чтобы не быть признательным. Я сделаю больше, прибавил достойный сын Беарнца, снимая серую шляпу, украшенную, единственным белым пером: – я осмелюсь поблагодарить эти губки поцелуем, если только вы позволите. И, клянусь прелестными глазами, которые смотрят на меня, этот поцелуй не останется без эха.
Племянница кардинала охотно дозволила эту любезность, примеру которой, как и предвидел граф Море, поспешили последовать его товарищи.
– Не будем ли мы так счастливы, чтобы приветствовать господина кардинала герцога? – спросил Пюилоран, не терявший из виду цели путешествия.
– Только не сегодня утром, отвечала госпожа Комбалле с улыбкой, значение которой понял один Шалэ: – дядю вчера вечером потребовал король, и он уехал в Фонтэнебло.
– Так рано! сказал Рошфор.
– Да, граф, возразила дама с более заметным лукавством: – его эминенция спит не так много, как думают.
– Благородным доказательством этому служит слава королевства, сказал Пюилоран, который боялся, чтобы Рошфор но возбудил подозрений у кардинальской племянницы.
– Мы слишком рано потревожили вас, прелестная хозяйка, отозвался волокита Море, сводя речь на любимый предмет: – едва светает, а Аврора не должна являться прежде восхода.
– Это очень любезно для аббата, граф! отвечала госпожа Комбалле с лукавой улыбкой.
– Вантр сен-гри! как ругался мой знаменитый отец: – это значило бы дорого платить за жалкую пребенду[23], жертвуя ей любовью красавиц: да здравствуют пистоли доходов, но прочь все церемонии! Это дело того, кто исполняет за меня обязанности. Что касается меня, я читаю свой служебник в таких черных глазах, как ваши, и …щусь лишь в то время, когда встречаю суровую красавицу.
Разговор и. кончился на этом, ибо госпожа Комбалле попросила позволения удалиться в свой комнату. Дворяне занялись игрой в кости, в ожидании Монсье и великого настоятеля Вандома, в то время как слуги его высочества вместе с хозяйскими приступили к приготовлению завтрака.
В то время как заговорщики пребывали в заблуждении в замке Флёри, кардинал приехал в Фонтэнебло и прямо отправился в апартаменты Гастона. Последний, полагаясь на звание и отвагу своих дворян, ожидал в постели известия о важном событии, о котором должны были ему дать знать с нарочным. Каково же было удивление принца при виде входившего кардинала.
– Как, ваше высочество, сказал хитрый прелат смеясь и подходя к постели принца: – еще не вставали в шесть часов, в день такой важной охоты… Да ведь вы рискуете не найти зверя в логовище.
– А, это вы, господин кардинал, бормотал смущенный Гастон. – Да, я забыл, я хотел…
– Хорошо. Я вижу, вы хотели поспеть к развязке.
– Именно.
– Клянусь св. Губертом, сказал Ришельё, подлаживаясь под тон предмета: – так не делают хорошие охотники. Мне кажется, зверя выгнать труднее, нежели предполагали: видите ли, старый вепрь хитер и часто обманывает охотников.
– Я думаю, что в этом случае вы правы, отвечал Гастон, который старался прочесть в глазах его эминенции смысл последних слов.
– В самом деле, продолжал Ришельё более серьезно: – я могу немного быть недовольным, что вам неугодно было приказать мне приготовить для вас завтрак, – я угостил бы вас как мог. Но, по-видимому, вы желали быть на свободе, и потому я предоставлял мой дом в полное распоряжение вашего высочества: можете им располагать как заблагорассудится…