Заговор, стремившийся к эмиграции Монсье, не компрометировал Анны Австрийской, и потому составлял в этом случае важный нерешенный пункт. По зрелом обсуждении Ришельё сделал из этого заговора второстепенное средство, и решился только воспользоваться им для предлога к более серьезному заговору, который должен был погубить королеву. Таков был тайный повод поездки в Бретань: кардинал-герцог думал не без основания, что Монсье воспользуется этим обстоятельством для выполнения своего замысла, а как его эминенция не спускал глаз с поступков принцев, то и был уверен, что держал в руках главную часть интриги.
Кардинал чувствовал, что в таком деле ему был необходим агент в роде Лафейма; он велел выпустить его из Бастилии и дал ему шампанское интендантство, остававшееся вакантным, и гнусный этот человек сделался еще преданнее своему суровому, но щедрому патрону. Двор отправился в Нант.
Король, королева, министры, важные сановники и все почти придворные отплыли по Луаре на судах, нарочно построенных для этого случая и отличавшихся необыкновенным великолепием. Они были тщательно раскрашены, как изнутри, так и снаружи; скамейки вызолочены, под ногами разостланы дорогие турецкие ковры с яркими узорами. На каждой лодке сделан был обширный балдахин из малинового бархата, поддерживаемый двенадцатью стройными колонками в мавританском вкусе, пространство между которыми задрапировывалось с помощью больших золотых желудей занавесками из малинового же бархата с золотой бахромой. Матросы были в дорогих венецианских уборах. На королевской галере помещалось двадцать четыре музыканта, по двенадцати со скрипками и столько же с трубами.
Действительно было великолепно шествие этих галер, блиставших пурпуром и золотом между берегами реки, покрытыми богатством, менее обольстительным, но более полезным. Если изящная флотилия поражала взор своею подвижной роскошью, то пловцы восхищались этими дивными берегами, на которых подымалось уступами, покрытыми зеленью и цветами, богатство щедрой природы. Утренний ветерок доносил до путешественников аромат этой прелестной растительности и дополнял наслаждение. По временам на холмах появлялись феодальный развалины или остатки римских построек, напоминая, что берега Лоары во всех веках имели почитателей. Чаще хорошенькие беседки, построенные на косогоре, выказывались из густых виноградников и дым, выходивший легкими полупрозрачными столбами из труб домов, разбегался в воздухе.
Двор проплыл, не останавливаясь, мимо стен Блоа. Только при виде старого замка, где пролилась кровь Гиза, итальянка Мария глубоко вздохнула и сжала руку девицы де-Готфор. Королева-мать взглянула на Людовика XIII, который немедленно опустил глаза.
Вечером, на ночлеге в готической комнате замка Амбоаз, Мария Медичи заговорила о Блоа со своей фрейлиной.
– Какую минуту напомнил мне вид его, сказала она вздохнув: – и сколько я имею поводов думать о нем с величайшим волнением. Садитесь, милая, возле моей постели, и я вам расскажу, как около восьми лет тому назад я избавилась от плена, в котором заставил меня томиться сын мой. Герцог Эпернон, который всегда преданно служил мне (новый вздох королевы), дал мне знать, что два дня ожидал меня в Венском[24] предместье, и предложил довериться дворянину, подателю его записки, с которым я должна была условиться о своем побеге. Униженная таким прискорбным положением, после того, как несколько лишь месяцев назад я бесспорно царствовала во Франции, я решилась выйти из него во что бы то ни стало, отдавшись на волю Провидения. И так в полночь, сопровождаемая только молодой и отважной женщиной, которая несла мой шкатулку с драгоценностями, я не без опасности для жизни спустилась в ров на простынях, связанных вместе и прикрепленных к окну. Во рву лестницу держал другой дворянин, поставленный там с этой целью. Переправившись через ров, я быстро пошла через мрачный, молчаливый город, волнуемая неописанным страхом. Перед мостом, когда я шла рядом с посланцем д’Эпернона, один из моих собственных слуг, немного подгулявший, остановился передо мной и, положив руку мне на грудь, сказал: «Вот проказница, которая по-видимому не любит сидеть дома по ночам». – «О, сказала я своему спутнику, прибавляя шагу: – этот весельчак принимает меня за разгульную женщину[25]». За мостом мы встретили епископа Тулузского, теперь кардинала Ла-Валетта, который отвел меня к своему отцу Эпернону. Мы начинали радоваться этому неожиданному благополучию, когда мне пришла мысль справиться о моей шкатулке. Дама, которой она была вверена, теперь только осмотрелась, что где-то в страхе потеряла ящичек, стоивший более трех миллионов. Несмотря на то, что промедление могло быть для нас очень опасным, дворянин воротился и к неописанному счастью нашел на краю рва мою шкатулку, серебряные украшения которой заметил при лунном свете. Я удалилась сперва в Лош, а потом в Ангулем, где познакомилась с Лионским епископом[26], который со временем должен был оказаться неблагодарнейшим и гнуснейшим из людей.
24
Во Франции есть небольшой город Вена, др. Vienn Allobrogum, при приянии Жеры и Роны.