– А между тем эта бестия, Мольер меня вывел на сцену. О, счастливцы хороши под всяким соусом.
И потом уходил, улыбаясь,
– Вот где прекрасное, возвышенное, удивительное! Воскликнул Расин, обращаясь ко мне на шестой день версальских праздников, заключавшийся представлением трех первых актов. «Тартюфа», недоконченной комедии Мольера. – Этот автор с сегодняшнего дня великий человек, продолжал молодой человек с восторгом; – это впишет его имя в историю; за одно это произведение потомство воздвигнет ему статуи.
Король запретил Мольеру давать эту пьесу для публики, прежде чем ее рассмотрела комиссия казуистов; замечу только здесь громкие толки по выходу из театра, что оригиналом Тартюфа послужил аббат Рокетт, епископ Отенский, лицемерие которого могло быть рассказано Мольеру Гильераном, а другие говорили Боало.
Один только человек не наслаждался удовольствиями «Очарованного Острова», хотя присутствовал там по обязанности – это Кольбер. Я видела его везде мрачным, озабоченным, одиноким среди толпы: может быть, он уже обдумывал свой великолепный финансовый доклад, который подал Людовику XIV в заседании последнего совета. Доклад этот предназначался одному лишь королю; но при дворе все проведают, и прежде чем доклад очутился перед глазами его величества, с него уже вылетели копии из кабинета генерального контролера. Вот извлечения, сообщенные мне Лионном:
«Пора вашему величеству, говорит Кольбер: – соблаговолить на коренные изменения в ваших удовольствиях и вашей игре, вследствие того превосходного правила, что надо уметь сберегать в бесполезных предметах. Заявляю лично от себя вашему величеству, что бесполезный обед в тысячу экю причиняет мне невероятное горе… Необходимо значит посмотреть – можно ли сделать сокращение в удовольствиях.
«Ваше величество начинаете таким образом смешивать свои развлечения с сухопутной войной[42], что их очень трудно разделить; но если вы удостоите и рассмотреть в подробности – сколько сделали вы бесполезных издержек в этой войне, то увидите, что если бы их не было, то государство не находилось бы в настоящем стесненном положении
«Если ваше величество проследите свою игру, игру королевы и ужины, следующие за ней, вы убедитесь, что эта статья восходит более чем до трехсот тысяч экю – совершенно ненужный расход, без которого обходились короли, ваши предшественники.
«Обыватели не смеют более жаловаться на притеснения, причиняемые им военными людьми; ибо все, которые приходили с жалобами, были третируемы как негодяи и бунтовщики людьми, которые говорят от имени вашего величества[43].
«Считаю обязанностью довести до сведения вашего величества две вещи: во-первых, в Париже был прибит пасквиль под заглавием: «Людовик XIV дает большое представление марионеток (смотр) на равнине Море», во-вторых, по домам было разбросано сочинение: «Параллель осад Ла-Рошели и Море, произведенных Людовиком ХIII и Людовиком XIV. «Я знаю, государь, что подобные демонстрации не должны ни в каком случае влиять на решения великих монархов; но они должны обращать на себя внимание».
Говорят, королевская гордость сильно возмутилась при чтении такой смелой записки; Людовик XIV хотел выгнать Кольбера, и придворные начали кричать, что его величество имел основание. Но король наделен здравым суждением и превосходно умеет оценить вещи по достоинству: одной ночи было достаточно, чтобы обсудить дело как следует. Хотя на другой день он и сохранил еще неудовольствие к. резкому докладчику, но в нем преобладало уважение, какое каждый государь питает к министру, который осмеливается говорить ему истину, без боязни потерять его доброе расположение.
– Вы меня крепко побранили, господин Кольбер, сказал король генеральному контролеру при первом свидании.
– Государь, умоляю о прощении; но забота о вашей славе…
– Моя слава, сударь! Не надо забывать, что она, прежде всего, заключается в уважении моей особы.
– Знаю, государь, и это-то уважение мне хотелось видеть на прочном основании.
– Ценю ваши поводы, но помните, что я не потерплю более Мазарини в моем государстве, в особенности, если он проповедник.
– Составляя доклад, который вам не понравился, государь, я думал об индийской компании, основанной вами в начале этого года, и которую вы хотели одарить шестью миллионами… И именно в момент, когда я хотел удовлетворить этот долг благородного великодушия, как мне пришлось вынуть из казначейства почти такую же сумму для уплаты расходов по версальским празднествам… Индийская компания так и осталась государь, меж тем, как ваши поставщики бросили за границу все почти деньги, поглощенные этими празднествами, Потому что наша торговля, без инициативы, не может даже удовлетворить роскоши двора вашего величества.
42
Вступление в Дюнкирхен и Лотаринская кампания скорее походили на придворное путешествие, нежели на военный поход.
43
Кольбер намекает здесь на маркиза Лувуа, который в это время много занимался военными делами и предавался той грубости, которая была ему свойственна…