Наконец, после трехлетнего следствия, прений и защиты, писанных и словесных по делу Фуке; после тридцати девяти месячного предварительного заключения, слушалось дело этого бывшего министра. Фуке был присужден арсенальной палатой к вечному изгнанию, но король, как выражаются весьма несвойственно в этом обстоятельстве, смягчил наказание на вечное заключение в тюрьме – замена, основанная на страхе, чтобы изгнанник не разгласил за границей государственных тайн… Вот приговор, за который бедный маркиз Бель-Иль заплатил миллион четыреста тысяч ливров, внесенных им в казначейство по продаже должности генерального прокурора в парламенте. Людовик XIV был у девицы Ла-Валльер, когда его уведомили об этом приговоре.
– Если бы его осудили на смерть, я предоставил бы ему умереть, сказал его величество.
Фуке очевидно был жертвой подозрения, более бесчеловечного, нежели основанного на доказательствах: строгость, употребленная против этого подсудимого, о котором самые злейшие его враги могли иметь только подозрения; заботливость, с какой в продолжении процесса старались повлиять на судей; угрозы адвокатам, которых считали расположенными к защите; наконец ссылка советника Розеканта, снисходительное мнение которого было обнаружено, – все стремится доказать, что суд хотел принести в жертву человека, может быть виновного в расточительности, но который и в этих излишествах чаще всего повиновался только Мазарину.
Важное дело это мало принесет чести канцлеру Сегье, крайняя суровость которого не переставала обнаруживаться в течение трех лет против дворянина, который был только еще подсудимым. В особенности будут порицать вражду министров Кольбера и Теллье, ярость которого покажется тем менее великодушна, что он был наиболее заинтересован. Правда, статс-секретарь военных сил выказал больше умеренности, нежели генеральный контролер; но сатана не потерял тут ровно ничего. Я думаю, что Тюренн верно попал, выразившись о Фуке:
– Кольберу больше хочется, чтобы он был, повешен, а Теллье больше боится, что его не повесят, вот и вся разница.
Сверх того можно составить себе понятие об общественном мнении, относительно судей и врагов бывшего министра финансов по нижеследующим стихам, которые ходили вчера по гостиным:
Осужденный уехал сегодня утром в крепость Пиньероль, где он должен жить… и умереть.
Глава XI. 1665
Авторы испанского письма найдены; как найдены. – Битые платят штраф. – Ад в Палэ-Ройяле. – Ла-Валльер оплакивает несчастья своих врагов. – Пелиссон; каким образом он ушел из Бастилии. – Его любовь к девице Скюдери. – Четверостишие, найденное на туалете короля. – Архитектор Бернини. – Планы Луврской колоннады. – Предпочтены планы доктора Перро. – Основание Журнала Ученых. – Речь о принятии Бюсси во французскую академию. – Николай Нуссен умирает в Риме. – Бюсси посажен в Бастилию; причины. – Неудавшийся бал при дворе, потому ли что танцоры были пьяны. – Убийство Тордье. – «Пир Петра» Мольера. – Западно-индийская компания. – Учреждение разных фабрик. – Коннетабль колонн. – Герцогиня Мазарин; ее портрет; ее приключения. – Госпожа Мирамьон. – Морская экспедиция, состоящая из старого брандера. – Торжествующие испанские войска. – Появление «Мыслей и Правил» Ла Рошфуко. – «Любовь доктора», Мольера. – Бедный Палавичино.
Огонь таившийся в течение трех лет под пеплом, вспыхнул: неприятности, возникшие между Мадам и маркизом Вард, за которыми должна была последовать ссора ее высочества с госпожою Соассон, подали повод к неосторожности, и авторы испанского письма, брошенного в постель королевы в 1662 г., известны теперь королю. Во время Ссылки графа Гиша, девица Монталэ, наперсница Генриетты Английской, была удалена по приказанию Монсье; но нежное сердце нуждается в излияниях. Вард, вследствие интриг, веденных против Ла-Валльер, был почти допущен в интимный кружок Мадам; он хотел попытаться войти в него совсем и не отчаивался заставить принцессу позабыть о друге, который имел величайшую погрешность – отсутствовать. Попытка предоставляла впрочем затруднения: Мадам сохраняла нежное воспоминание о графе Гише, новый соперник которого чувствовал потребность прибегнуть к хитрости. Поэтому однажды Вард намекнул принцессе, что переписка ее с Гишем, вверенная Монталэ, из боязни обыска Монсье, рисковала появиться в свет при посредстве бывшей фрейлины, недовольной удалением из Палэ-Ройяля. Замечание это поразило доверчивую слишком Генриетту: воспользовавшись этим впечатлением, маркиз предложил свои услуги добыть опасную корреспонденцию: Мадам согласилась и без малейшего подозрения, дала маркизу письменную доверенность потребовать письма у Монталэ. Овладев этими письмами, коварный вельможа хотел возвратить их принцессе не иначе как ценой взаимности: на любовь, в которой он объяснился открыто. Мадам тем менее располагала ободрять чувство маркиза, чем более надеялась, на свидание с графом, который возвратился во Францию, приняла признание с презрением, осыпала Варди упреками, прогнала его с глаз и присоединила к этой немилости и госпожу Соассон. Обе эти дамы были на ножах; Вард и Гиш сделались врагами: ревность и, несогласие кинули свои факелы между четырех особ, соединившихся для нанесения вреда девице Ла-Валльер.
46
Советник Беррье, во время процесса Фуке сошел с ума и впал в бешенство: он только и говорил, что о колесах и виселицах. Его связали; доктор пустил ему кровь, и потом снова Беррье заседал в суде.