Клеман, известный акушер, был привезен одной дамой, доверенной маркизы, которая ездила за ним в извозчичьей карете. Доктора ввели с завязанными глазами в комнату фаворитки, где с него и сняли повязку, погасив предварительно свечи.
– Ха, ха, ха! Как же я буду принимать ребенка ощупью? сказал весельчак Клеман.
– Не бойтесь, отвечал ему голос из-за занавески.
– Я ничего не боюсь, потому что привык к этим таинственным приключениям, во времена, когда мои маленькие клиенты появляются на свет как могут.
– Вы пришли сюда, сударь, заниматься делом, отозвался тот же мужской голос: – а не для рассуждений.
– Понимаю… Это не кстати… Но я не ужинал, когда за мной приехали. Я голоден, велите, пожалуйста, мне дать поесть, пока ребенок надумается.
Король – ибо это был он – вышел из своей засады и, найдя в шкафу варенье и хлеб, подал доктору.
– Не стесняйтесь и кушайте, сказал он: – у нас еще осталось.
– Я думаю, отвечал Клеман: – но погреб-то у вас должно быть плох, потому что вы не дали мне вина, а я задыхаюсь от жажды.
– Потерпите немного, я не и могу всего разом исполнить (он мог бы прибавить: «я не привык служить»).
– В добрый час, заметил доктор, принимая стакан, который в темноте Людовик налил доверху.
– Больше ничего не надо? спросил король.
– Позвольте! Нужен второй стакан, чтобы выпить с вами за здоровье кумушки.
– Но…
– Полноте, дело пойдет гораздо успешнее.
– Король налил снова доктору, достал и себе стакан, чокнулся с Клеманом и выпил несколько капель вина. В этот момент раздался резкий крик, исторгнутый первым стремлением желанного гостя появиться на свет…[66]
Это был толстый мальчик… Когда доктор потребовал свечу, Людовик снова скрылся за занавески. Получив кошелек с сотней луидоров, Клеман весело надел снова повязку на глаза. Прежняя проводница отвезла его домой.
– Не забудьте, сказал он, прощаясь с ней: – что при подобных обстоятельствах я всегда к вашим услугам.
В то время, как госпожа Монтеспан столь успешно действовала для славы своего мужа, он в изгнании ссорился с маршалом Альбре, губернатором провинции.
– Вы оказываете не неуважение, сказал ему однажды последний: – а между тем должны уважать меня.
– Напротив, возразил маркиз: – вы обязаны мне уважением, потому что моя жена доставила вам губернаторское место.
Весть об этой ссоре дошла сперва к Монморанси; когда он получил письмо об этом, то был у фаворитки и попросил позволения прочесть депешу. Маркиза заметила, что герцог смеялся при этом чтении, и пожелала узнать причину. Подразнив ее немного, Монморанси показал ей письмо.
– Я напрасно порицала маркиза, сказала серьезно госпожа Монтеспан: – он честный человек и был так несчастен, что женился на мне. До свадьбы бедняк проигрывал только в карты, а потом проиграл жену. Напишите, пожалуйста, господину Альбре, что он должен обращаться с маркизом с большим уважением, если хочет удержаться на своем месте.
Лувуа в свою очередь, не довольствуется тем, что у него есть любовницы; он возвысил жену одного из своих чиновников, госпожу Дюфренуа на степень открытой фаворитки. Король, будучи всегда склонен извинять любовные слабости, учредил для этой чувствительной красавицы должность, которая возбудила громкий смех при дворе; госпожа Дюфренуа назначена постельной дамой королевы, что открыло ей приезд ко двору.
Вчера целый вечер забавлялись у Нинон, сочиняя герб для новой придворной дамы.
Необходимо, говорила Лафар: – чтобы в гербе у нее была постель, ибо это характерный предмет ее должности.
– Скажите лучше фундамент ее достоинства, прибавил Шолье, аббат-поэт, который никогда не упустит случая ввернуть словцо.
Несколько уже лет кавалер Лоррэн был предметом часто важных неприятностей в доме Монсье. Нередко Генриетта бросалась к ногам короля и умоляла удалить от двора этого возмутителя ее спокойствия. Долго Людовик XIV колебался огорчить своего брата, наконец, в прошлом месяце сослал кавалера на юг Франции.
Я узнала, что кавалер Лоррэн заставил уже говорить о себе в своем изгнании: госпожа Колонн, увидев его при проезде через Ахен, влюбилась без памяти в этого вельможу. Внезапно в прекрасной Лоре закипела кровь Манчини: она поехала вслед за изгнанником, переодевшись мужчиной, и наперсница в таком же костюме воспользовалась случаем, чтобы преследовать графа Марсана, разделяющего ссылку кавалера, и к которому она пылает любовью. Узнав об этом двойном любовном странствовании, король громко раскаялся в том, что любил эту вакханку, и поклялся вычеркнуть ее из своей памяти. До сих пор Людовик ХIV был глух к частым требованиям папы о высылке госпожи Колонн к мужу; но вчера господину Лионну было поручено написать к его святейшеству, что герцогиня будет арестована и отправлена в Рим. Нельзя не согласиться, что надобно быть слишком снисходительным мужем, чтобы открывать овчарню Гименея для овцы заблудившейся так надолго и так положительно.