Тем временем Адольфу Дуру приходилось нелегко. Он говорил по телефону, и его собеседницей была Злюэлла Григеннах[2]. Она все еще держалась в тени, считая, что время явиться народу в образе спасительницы пока не пришло. Но Адольф нервничал, поскольку ситуация явно выходила из-под контроля. И сейчас он, отрывисто крича в телефон, как мог, старался быть убедительным…
- Ты должна выйти к ним. Нужно успокоить людей.
Длительность пауз между его репликами давала основания полагать, что собеседница тщательно обдумывала каждое свое слово.
- Да, сильно. Они тут взбесились все!.. Нет. Я тоже не понимаю. Морды вытянулись, противно смотреть. Люди боятся… Какая фигура речи? Я говорю, морды вытянулись! Покрылись пятнами… Я не знаю… Да, решай. Я перезвоню.
Однако через несколько минут Злюэлла перезвонила сама. На этот раз равностороннего диалога не получилось. Скорее, разговор напоминал улицу с односторонним движением, на которую занесло подержанную малолитражку, панически уворачивавшуюся от несущегося навстречу потока. Очень быстро Адольф стал запинаться, а потом – одновременно запинаться и суетиться.
- Стой! Что это ты говоришь?.. Я не буду. Исключено… Что? Сам? Он сам это сказал? Лично? Повтори… Так… Так… Понял. Сделаю. Конечно, не беспокойся! И… Передай Самаэлю Азраиловичу[3], что он может положиться на меня! Как он там? Как здоровье? Все-все… Понял.
Разговор был окончен. С выпученными глазами Адольф Дур спрятал телефон в карман. Он только сейчас начал осознавать размер волны, которую ему приказали оседлать. Размер, и субстанцию, из которой эта волна состоит. Он непроизвольно принюхался.
III
Как появились маски (продолжение)
Какое-то время никто не прыгал. Не было песен, напитков и печенья. Дул ветер, а из невидимых за густым черным туманом туч шел дождь. Люди в толпе больше не веселились. Они старались не смотреть друг на друга, стоя в напряженном ожидании. Некоторые каждую минуту испуганно оглядывали свои руки. Редкие придушенные крики свидетельствовали о том, что руки не всегда оказывались такими, как обычно.
Наконец, на сцене снова появился Дур. Он подошел к микрофону и с некоторым усилием заговорил. Речь была короткой, и, возможно поэтому, ее запомнили. Он рассказал о необходимых жертвах, на которые приходится идти в борьбе за свободу. Он вгляделся в лица стоявших перед ним окраинцев, и, слегка вздрогнув, сказал, что пути назад нет. В этот момент за его спиной появилась фигура. Она медленно вышла вперед и стала рядом с говорящим. Злюэлла Григеннах могла своим появлением загипнотизировать толпу. Она молча стояла на сцене, а люди протягивали к ней руки. Умиление работало. В этот момент Адольф Дур мог говорить все, что угодно – его слова высекли бы на каменных скрижалях. И вот что он сказал:
- Дети мои. Я знаю, вы обеспокоены. Вы хотите услышать ответ, и я дам вам его. Не смотрите на себя. Смотрите на других. Вы знаете, о ком я. Ищите других! Найдите их. Вы победите, я верю в вас. Главное – помните: во всем виноваты другие.
Когда он закончил, в толпе появились люди, которые стали раздавать черные маски. Раздался тихий, постепенно нарастающий рокот. Угроза, звучавшая в этом рокоте, исказила тысячи лиц. Кто-то вскидывал вверх руки со сжатыми кулаками, кто-то начал прыгать, кто-то сжимал неизвестно откуда взявшееся оружие. Злюэлла ушла, но этого никто не заметил. Окраинцы, и мужчины и женщины, топали ногами и кричали, а потом, когда на площади не осталось ни одного лица, не скрытого маской, они сложили в кучу все найденные у себя карманные зеркальца и растоптали их. Теперь они были готовы.
Той же ночью начался штурм Здания Правительства. К всеобщему удивлению, правитель не оказал никакого сопротивления и сбежал. Он уехал один, бросив даже людей, которые его охраняли. Растерзав их, толпа в масках не испытала никакого удовлетворения: неделю голодавший волк, несомненно, не побрезгует мышью, но даже сожрав целое мышиное семейство, вряд ли почувствует себя сытым. Поэтому, покончив с соратниками бывшего правителя, окраинцы, разделившись на сотни, загоны и батальоны, продолжили охоту.
К утру весь город сошел с ума. Людей в масках становилось все больше, их уже стало намного больше, чем на площади накануне вечером. И их число увеличивалось. Каждый встречный превращался в своего или в «другого». Многие горожане – те, что считали себя предусмотрительными людьми – надели маски из солидарности, но быстро обнаружили, что этого недостаточно. Приходилось участвовать. А после участия маски становились действительно необходимы…
IV
Как сотник Панасюк слушал доклад
У сотника Панасюка с детства был скверный характер. Он не слушался маму, грубил папе, а что касается плохой компании – маленькому Панасюку не нужно было в нее попадать. Он сам был плохой компанией. Когда он подрос, его привычки стали вызывать серьезное беспокойство у соседей. «Вовка – говорили они – хватит глушить самогон с утра! И хватит закусывать молодым чесноком – озвереешь ведь. Возьми, закуси подчеревком. А лучше, найди работу!». Но будущий сотник Панасюк подчеревок не брал. Он смотрел на соседей мутными глазами и что-то бормотал сквозь зубы. И зачем-то купил ружье…
Если бы соседи к нему больше прислушивались, то и беспокоились бы они куда сильнее. Ведь пьяный, безработный (жена работала горничной в соседней стране – с того и жили) и несчастный Панасюк, глядя им в глаза, думал одно и то же: «Всих повбываю. Я ж вас, клятых, дистану… вогнем в мене запалаетэ…». Возможно, так бы он и жил дальше, и никакого особенного зла бы не причинил, если бы однажды, в середине декабря на сцену не вышел Адольф Дур. Он громко – в микрофон и рупор – говорил то, что Панасюк лишь бормотал сквозь зубы. Поэтому он очень быстро его услышал – одним из первых. А еще он стал одним из первых, кто надел маску.
Правда, к тому моменту, когда новое правительство наградило его медалью «За спалювання ворогив», маски уже не хватало: у сотника Панасюка были красные глаза, рос хвост, а левая ступня превратилась в здоровенное плохо пахнущее копыто. Поэтому он всегда ходил в особой форме, с просторными штанами и высокими ботинками, зашнурованными по колено. Своим подчиненным он внушал ужас. Его боялись даже спокойного, ну а если сотник был не в духе, то рядовые просто разбегались. Вот и сейчас, на втором этаже налоговой (которая во время карательной спецоперации против «других», превратилась в штаб гвардии) не осталось ни души. Гвардейцы толпились внизу и ожесточенно, но тихо спорили, кому из них подниматься к Панасюку с докладом.
А докладывать было что. Подкрепление не дошло. Прибыли всего семьдесят добровольцев из батальона «Соловейко». Остальные – около двухсот призывников-срочников – потерялись по дороге, причем подозревали их в самом худшем. В измене.
Наконец, юного гвардейца маска которого надежно скрывала прыщи и пятачок вместо носа, пинком послали наверх с докладом. Он с усилием проглотил комок воздуха и постучал в дверь. Выждал пару секунд и, не дожидаясь ответа (все знали, что сотник никогда не отвечает), зашел.
2.
Злюэлла Григеннах, широко известная, как Злюля. Харизматичная личность, одно время крайне популярная в народе. Популярность резко снизилась после проведения неудачных реформ. Сверхъестественные возможности Злюэллы хорошо известны. Своей косой она может за восемь с половиной секунд задушить взрослого мужчину. Кончики ее волос ядовиты. Однако самое опасное ее оружие – это Умиление. Когда Злюэлла использует умилительную способность, тысячи людей перестают слышать, видеть и думать и впадают в экстаз. В этом состоянии они готовы на все. Впрочем, умилительную способность нельзя использовать слишком часто, поскольку от нее Злюэлла быстро стареет. Побочное действие умиления – радиоактивность.
3.
Самаэль Азраилович Бабломойер (в народе и за глаза просто Сема) – самый влиятельный банкир Окраины, человек с репутацией успешного бизнесмена. О способностях Самаэля Азраиловича ходит множество слухов, однако пока они лишены достоверных подтверждений. Зато совершенно точно известен следующий факт: с ним не спорят. Никто и никогда. Все, что говорит Самаэль Азраилович Бабломойер, всегда выполняется. При этом, люди, которые сделали что-либо по его просьбе (или приказу?) сразу удивительным образом теряют краткосрочную память. Что же касается слухов, вот лишь некоторые из них: говорят, Бабломойер, никогда не расстается с двумя амулетами, и никто не знает, что это за амулеты… Говорят, что люди, которым он улыбается, ровно через час и шесть минут сходят с ума. Говорят, что он держит в подвале своего особняка чудовищ из сказок. Говорят многое. Но, в основном, шепотом.