Таковы те, кто служат искусству и отказываются от субъективных помыслов, и с теми, кто управляют через деяния, они не дружат.
Лодка плывет по воде, телега катится по земле – благодаря естественным свойствам [воды и земли]. Но если дерево столкнется с осью телеги и сломает ее, или вода завертит лодку и разобьет ее о камни, мы не виним ни дерево, ни камни, а обвиняем того, кто оказался не искусен, потому что ни камень, ни дерево не имели какого бы то ни было умысла.
Таким образом, дао дополняется умом, и от этого возникают заблуждения; благу приходит на помощь сердце, и от этого возникают опасности; сердце обретает глаза, и теряется ясность зрения. Нет оружия сильнее, чем воля, и [потому] Мо Се [308]смогла заставить металл течь; нет разбойников больших, чем инь-ян, и потому барабан (фугу) способен снимать страх. [309]Ныне безмены и весы, циркули и угольники, будучи однажды установленными, не изменяются. Будь то в Цинь или в Чу [310]– они не меняют делений; будь то у хусцев или юэсцев – они не меняют вида. Всегда одно и не может быть от него отклонений; повсюду распространяется и не растекается. Однажды установленные (как закон) передаются на тысячи поколений и действуют недеянием.
Когда в царстве появляется властитель, обреченный на гибель, а мир еще не утратил дао, то хотя людям и приходится трудно, но природный закон [внутреннего соответствия] проникает во все. Отсюда недеяние – дао. Поэтому те, кто обрел этот корень, откликаются вещам бесконечно. Опирающиеся же на человеческие таланты с трудом добиваются порядка. Тан и царь Воинственный – мудрые цари, а не могли, как юэсцы, плавать на лодках по рекам и озерам. И Инь был достойнейшим министром, но не мог наравне с хусцами скакать на рысаках и объезжать диких коней. Кун и Мо многое постигли, однако не могли наравне с горцами проходить чащи и заросли, преодолевать опасные горные переходы. Отсюда видим, что знания людьми вещей не глубоки, а хотят они с помощью этих знаний охватить все пространство меж четырех морей, сохранить все десять тысяч сторон. Но, не следуя искусству (расчету) дао, а опираясь только на собственные способности, они далеко не уйдут.
Поэтому ума недостаточно для управления Поднебесной. Так Цзе справлялся с оленьим рогом, разгибал крюки, вязал железо, скручивал металл. Молотом забивал жертвенного быка. В воде охотился на черепах и кайманов, на суше ходил на медведя, но Тан с тремя сотнями тяжелых колесниц зажал его в Минтяо, схватил в Цзяомэн. [311]Отсюда видно, что храбрости и силы недостаточно, чтобы удержать Поднебесную. А если ума недостаточно для управления, храбрости – для могущества, то ясно, что человеческих талантов недостаточно, чтобы только на них полагаться.
Те властители, которые не спускаются в храм предков, а знают, что делается за пределами четырех морей, следуя вещам, познают вещи; следуя людям, познают людей. Если соединишь две силы воедино, то будешь непобедим; соединишь все множество умов воедино, то все свершишь. В колодце не водятся черепахи и кайманы – узок; в саду не растут высокие деревья – места мало. Те, кто поднимает тяжелые треножники, прилагают немного усилий, а побороть их нельзя. И даже если нужно эти треножники перенести, не дожидаются подмоги. Поэтому тысячная толпа не проламывает моста и собрание людей в несколько тысяч человек не может разрушить чьих-то заслуг. Так, Гнедой и Луэр [312]за день покрывали тысячу ли, а если их заставить ловить зайца, то они уступят в этом шакалу с волком – способности разные. Сова ночью ловит москитов, может различить даже кончик осенней паутинки, а днем не заметит и горы – таково различие формы и природы вещей. Летучий Змей странствует в занебесье. Откликающийся Дракон седлает облака, обезьяна прыгает по деревьям, рыба плавает в воде. Поэтому в древности тот, кто покрывал лаком колесницу, ее не расписывал; кто сверлил, тот не обтесывал. Ремесленник не занимался двумя ремеслами; ши [313]не исполнял двух служб. Каждый стоял на страже своего дела, не вступая друг с другом в соперничество. Люди обретали себе соответствующее, вещи располагались на своих местах. Поэтому орудия им не докучали, а в делах не было нерадивости. Когда служба небольшая, ее легко исполнять, когда обязанностей немного, их легко блюсти; когда бремя дел не тяжело, с ними легко управляться. Тогда высшие сосредоточивают в руках умеренную долю, а низшие стараются на поприще легко исполнимых трудов. Тогда господин и слуга достаточно далеки и не докучают друг другу.
Дао властителя подобно Покойнику на жертвоприношении звезде Линсин. [314]Суровый, таинственно безмолвный, сулит счастье, предвещает богатство. Тот, кто обрел это дао, не творит ни безобразного, ни прекрасного, не творит ни лживого, ни доброго. Оно (дао) покрывает одного человека и не кажется слишком велико; когда распространяется на тысячи человек, не кажется малым.
Нужно быть осторожным и в милостях, и в карах – в этом постижение пути правления. Творящий милости делает раздачи.
В результате не имеющий заслуг щедро награждается; не имеющий трудов – высоко вознесен. Тогда тот, кто [честно] исполняет службу, становится нерадив, а странствующие софисты устремляются вперед. Творящий бесчинства произвольно казнит. В результате невиновные погибают, чьи поступки прямодушны – несут наказание. Тогда совершенствующие себя перестают увещевать к добру, а творящие зло беспрепятственно совершают преступления против высших. Поэтому творящие милости рождают порок, творящие бесчинства – порождают смуту. Когда в обычай входят порок и смута, это признак гибнущего царства.
В правление мудрого правителя, хотя в царстве и существуют казни, властитель не бывает в гневе, хотя при дворе и награждают, не он это делает. Казнимые не имеют гнева на государя – казнь свершается за преступление; награждаемые не испытывают благодарности к высшему – награда получена за труд. Народ знает, что казнь и награда зависят только от себя, поэтому честно исполняют свой труд, совершенствуют дело, не получая даров от государя. Царский двор зарастал сорняками, и не было на нем следов ног, поля были очищены от сорняков и не было на них травы. Во времена великой древности и низшие обладали этим знанием.
Коромысло весов устанавливается прямо, стрелка успокаивается, и по ней вымеряют, что поднять, что опустить. Когда правитель спокоен и не суетлив, то и все чины обретают должное. Это подобно тому, как если держащий сигнальный флаг в армии начнет им произвольно размахивать, то смешает все порядки. Хитроумия недостаточно для утверждения великого спокойствия, ума недостаточно для уничтожения опасности. Чем прославлять Яо и проклинать Цзе, не лучше ли прикрыть слух и зрение и вернуться к совершенствованию своего дао! Когда царит чистый покой и недеяние, то небо отдает дары свои своевременно; когда придерживаются умеренности, хранят меру, земля родит богато. Держись неведения, цени добродетель, и мудрецы будут тебе служить. Поэтому к тому, кто внизу, приходит тьма вещей; к тому, кто пуст, склоняется Поднебесная. Владычествующий над людьми внимает порядку, для чего делает чистым свой разум и не дает ему омрачаться; делает пустым сердце и расслабляет волю. Тогда все множество слуг наперебой спешат предложить свои услуги, и нет для него среди них ни глупых, ни умных, ни достойных, ни недостойных, нет таких, которые бы не исчерпали своих способностей. И тогда можно их расставить в согласии с обрядом и заложить основание для дела. Когда же таким образом он опирается на силу многих, полагая ее за колесницу, правит умом многих, беря его за коней, то ни в темных полях, ни на опасных дорогах он не собьется с пути.
Властитель пребывает в глубоком уединении, избегая и засухи, и сырости; воздвигает во дворце двойные ворота, чтобы избежать зла и разбоя; не ведает ни о том, что происходит в захолустье, ни о том, как выглядят горы и озера. Его взор из-за полога не простирается дальше десяти ли, ухо не слышит дальше ста шагов. Истоки же постижения им Поднебесной в том, что то, что его питает, – обширно, что подносит ему чару, – многолюдно. Так он, не выходя за дверь, знает Поднебесную; не выглядывая из окна, познает путь Неба. Для того, кто опирается на ум многих, и Поднебесной оказывается мало; если же полагаться исключительно на собственное разумение, то не сохранишь и собственной жизни. Поэтому властитель покрывает всех (как небо) благом, не пуская в ход своего ума, а следуя пользе тысяч людей. Поднявшись на цыпочки, [обозревает] Поднебесную и выбирает полезное для нее. Поэтому народ, имея его наверху, не испытывает тяжести; выдвигая его вперед – не навлекает на себя беды. Поднятый высоко, он не возвышается; выдвинутый вперед – не становится докучливым. Дао властителя не знает препятствий и движется непрерывно, как по кольцу, [315]когда его преобразования освящены духом, когда он пребывает в пустоте и недеянии, придерживается следования, всегда остается позади, никогда не выдвигаясь вперед. Дао слуги проявляется беспрепятственно и движется, не прерываясь, как по кольцу, когда он говорит правду и занимает должное место, в делах проявляет инициативу, исполняет свое дело с умом и тем добивается успехов. Итак, когда дао господина и слуги различно, царит порядок; когда едино – начинается смута. Когда каждый обретает подходящее свое занятие, занимает соответствующее ему место, тогда высшие и низшие служат друг другу.
308
Мо Се – жена знаменитого оружейника Гань Цзяна. Однажды, когда Гань Цзян по приказу правителя царства У принялся за выделку мечей, он никак не мог расплавить металл в печи. В отчаянии он вспомнил, что древние в этих случаях приносили богу огня в жертву женщину. Мо Се решила пожертвовать собой и уже кинулась к печи, как вдруг металл пошел. Таким образом были отлиты, по легенде, два знаменитых в древности меча, названные именами Гань Цзяна и Мо Се. Здесь эта легенда приведена в подтверждение мысли о том, что человеческая воля всесильна.
309
В барабан фугу били при поимке разбойников. Поэтому времена, когда его не было слышно, ассоциируются с представлением о мире и спокойствии. Все же смысл фрагмента остается не ясным. К сожалению, не помогает его уяснению и вариант этого фрагмента в «Чжуанцзы» (3, 150, 257).
312
Гнедой и Луэр – прославленные кони легендарного чжоуского правителя My (Прекрасного) – X в. до н. э.
313
Ши – к этому сословию относились чиновники невысоких рангов, писцы, странствующие учителя мудрости, ораторы и пр.
314
Культ звезды Линсин был установлен Ханями как продолжение древнего культа бога земледелия Хоу Цзи. Покойник – главное действующее лицо в обряде жертвоприношении предку («покойнику»), он был живым олицетворением предка на пиру в его честь.
315
Дао властителя не знает препятствий и движется непрерывно, как по кольцу – кольцеобразное, круговое вращение есть в «Хуайнаньцзы» синоним вечного движения. См. прим. 19 к гл. «Об изначальном дао».