А что насчет меня? Я использовал свой рот с ней?
– Мне было пятнадцать, я никогда об этом не слышал, – говорю я Мэгги. Это ей кажется очень смешным. Она обнимает меня, целует и говорит:
– Я люблю тебя, Джо Броз.
Услышав это, я попадаю в другое измерение. Но Мэгги опять за свое:
– Ну же, неужели ты ни разу в нее не вошел? Неужели даже не пытался?
Не, не, я же говорил тебе, она сестра Джоуи, она боялась забеременеть, Паскуале бы меня выгнал. И куда, черт возьми, я бы пошел?
– Я тебе не верю, – говорит она.
– Она была верующей католичкой и хотела оставаться девственницей, – говорю я ей.
– А-а-а, – говорит Мэгги, – ты трахнул ее в задницу.
Она хихикает.
– Нет, – говорю я.
– Не лги мне, Джо Броз, я люблю тебя, ты не можешь мне лгать.
Ладно, да, я признаюсь. Почему я смущаюсь? Потому что никому в жизни этого не говорил?
Я люблю ее.
Может быть, у нас есть будущее. Может быть, маскарад стал реальностью. Иллюзия, стала реальностью. Может быть, в следующий раз Магдалена Лазло сыграет Екатерину Великую, а я – Потемкина.
Встав наконец с ее ложа, я позволил моей императрице одеть меня как ее продюсера. Забудем ли мы Джона Линкольна Бигла и наши поиски его тайны? Думаю, мы не знаем. Думаю, мы слишком увлечены друг другом и нашими возможностями, чтобы об этом знать.
О наших занятиях любовью я скажу вам лишь одно. Когда мы легли в постель в первый раз, я потянулся к ящику рядом с кроватью, где, как я знаю, лежат презервативы. Я везде был в этом доме. Я знаю все в этом доме. Она кладет свою руку на мою, чтобы остановить меня. Никто из нас не обсуждал ни ВИЧ, ни СПИД, ни анализы крови. Также я практически уверен, что она не пользуется никакими другими средствами контрацепции, по крайней мере, таблетками или диафрагмой. Если мы займемся сексом без презерватива, может быть, кто-то родится, а может быть, кто-то умрет.
– Ты любишь меня, Джо, – говорит она.
Я отвечаю:
– Да.
– Может быть, кто-то родится, – говорит она, – а может быть, кто-то умрет.
Вот что я скажу вам о занятии любовью с Мэгги.
Когда я наконец приезжаю в офис, то вижу на почте кучу электронных сообщений, обычные письма тоже возвышаются горой, и я представляю, как мне придется звать людей на помощь, чтобы это разгрести. Не успел я поднять письма с пола, как зазвонил телефон. Парнишка, которому лет двадцать пять – двадцать семь, говорит:
– Привет. Меня зовут Тедди Броуди. Я слышал от своего друга, что вы кое-кого ищете. Судя по описанию, кого-то похожего на меня. Я учился в Йельской драматической школе и киношколе Калифорнийского университета. И в настоящее время я занимаюсь разработкой и исследованиями для Джона Линкольна Бигла.
– Да, Тедди, – говорю я. – Я был бы рад с тобой увидеться.
Глава тридцать восьмая
Особенность идеи Этуотера заключалась в том, что в один момент она казалась убедительной, а в другой – абсурдной. В ней чувствовалась двойственность распутного любовника, с которым ты просто не представляешь серьезных отношений, но поддаешься его чарам всякий раз, когда он появляется рядом. Пока президент был вдали от записки, то ожидал, что она вскоре исчезнет. Он был удивлен, что эта идея пережила его первую встречу с Кравицем. Теперь, заказав у кинорежиссера полномасштабное представление того, какой должна быть война, он понял, что это то же самое, что нарядить шлюху на бал: подчеркнуть ее непристойность, сделать невыносимо очевидной ее безвкусицу и меркантильность.
Джеймс Эддисон Бейкер III был против. Даже несмотря на то что это он довел идею до президента. Уже этого должно было хватить, чтобы Буш насторожился. Бейкер обладал особым умением, настоящим талантом дистанцироваться от катастрофы. Отношение Буша к «младшему брату» Бейкеру было следующим: «Почему Джимми всегда прав?»[104] Бейкер был для него больше, чем просто товарищем по пижамной вечеринке на AF1. Президент высоко ценил Бейкера, поэтому считал, что, если он просто объявит, что поручил проблему Бейкеру[105], весь мир выдохнет с облегчением.
Бейкер в сдержанной форме заявил о своей позиции, но пока не начал атаку. Он даже больше, чем президент, верил, что эта заурядная идея не была Галатеей, и ни Кравиц, ни Бигл не были Пигмалионами, способными вдохнуть в нее в жизнь. Бейкер родился богатым, и его с детства учили, что нельзя растрачивать капитал – финансовый или личный, – сражаясь в ненужных битвах. Но даже Бейкеру приходилось быть осторожным в противостоянии с Буши, который, приняв решение, был склонен сокрушать своих оппонентов язвительной репликой: «Если ты такой умный, то почему президент – я?»
105
Позже, когда у Буша возникли проблемы с переизбранием, он объявил о приезде Бейкера, как будто одно его присутствие сразу же изменило бы ситуацию. Поскольку экономика, которой он руководил в течение четырех лет, была его главной слабостью, на вторых президентских дебатах Буш объявил, что в случае переизбрания он поставит Джеймса Бейкера во главе экономики. Он, очевидно, ожидал, что вся Америка скажет: «Ну, тогда все будет в порядке».
Прав ли Буш насчет Бейкера? Знакомство со статьями о Джеймсе Эддисоне Бейкере III убедит вас либо в том, что он был единственным человеком в Вашингтоне, действительно способным на настоящие свершения, либо лучшим пиарщиком в городе пиарщиков.
Бейкер начал свою политическую карьеру, работая в сенатской кампании Буша. Которую он проиграл. В 75-м году Буш убедил Форда назначить Бейкера заместителем министра торговли. Он возглавил кампанию по переизбранию президента Форда и вывел действующего президента «на волосок от победы над Джимми Картером» [ «Tайм», 13 февраля 1989 г.]. Он руководил первой республиканской кампанией Буша в 1980 году. Он убедил Буша снять свою кандидатуру – хотя у Буша оставались по крайней мере статистические шансы на победу. Рейган наградил Буша вице-президентством, а Бейкера – должностью начальника штабов. Позже Бейкер поменялся местами с Доном Риганом и стал министром финансов.
На этом посту его главным достижением стала девальвация доллара. Это произошло благодаря его инициативности и политической смекалке. Предполагалось, что это сделает Америку более конкурентоспособной и сократит торговый дефицит. Естественно, этого не произошло. Бейкер оправдывается тем, что без девальвации ситуация была бы еще хуже. Критику этой политики можно найти, в частности, в книге Дэниела Бурштейна «Иена! Новая финансовая империя Японии и ее угроза Америке». В ней утверждается, что сама по себе резкая девальвация, без подготовки американского бизнеса к тому, чтобы воспользоваться изменениями и переориентироваться на экспорт, стала невероятным подарком японцам. Их деньги буквально удвоились в цене. Это сделало их вдвое богаче, чем они были накануне. Но японцы стали покупать больше американских товаров – они стали покупать больше Америки: недвижимость, предприятия, финансовые учреждения и Гавайи.
В итоге: Буш проиграл, Форд проиграл, экономика Соединенных Штатов проиграла. Бейкер получил 0 из 4. Результат: репутация Бейкера как человека, который всегда прав и добивается результата, только выросла.
Бейкер руководил президентской кампанией Буша в 1988 году. За исключением, конечно, выбора Дэна Куэйла, который стал широко известен как решение, которое Буш принял без Бейкера, и негативной рекламы, которую приписывают Этуотеру и Эйлсу.
Наконец-то Бейкер одержал победу. Если бы в мире существовала справедливость, это бы испортило его репутацию. Но справедливости не существует, и этого не произошло. Он стал государственным секретарем и занимал эту должность в эпоху, когда Восточная Европа вырвалась из советского блока, Горбачев поднялся и пал, в самой России закончилось коммунистическое правление, произошел переворот и контрпереворот, и даже в Китае возникло демократическое движение, пускай оно было жестоко подавлено правительством. Соединенные Штаты, казалось, не имели никакой определенной политики в отношении этих различных событий. Если верить в то, что почти любое действие ухудшает ситуацию и никакая позиция не является лучшей, – эта философия иногда оказывается верной, – Бейкер должен был только укрепиться в своем авторитете. Так и вышло.
Иллюзия опять одержала триумф, или я что-то упускаю?