Фрэнк Шихан знал, чего он хочет. Он был уверен, что кого-то погонят взашей. Он должен быть ограничить ущерб одним человеком и убедиться, что этим человеком не окажется он сам. Он не думал, что сделать это будет очень сложно. Он попросил стюарда принести ему мартини с оливкой. Он изучил бумаги, распечатанные с компьютера Тедди Броуди. Мэл наверняка заработал очки за то, что сразу же заполучил их и так оперативно распечатал, но этого было недостаточно, чтобы облегчить их получение. К счастью для Шихана.
Тейлор знал, чего он хочет. Он хотел сохранить свою работу. И снова все возвращалось к Джо Брозу. Если бы он мог доказать, что Броз представляет опасность – что было трудно сделать, потому что Тейлор не знал его проклятого секрета, – тогда любая мера, даже такая чрезвычайная, как убийство Тедди Броуди, будет оправдана. Если же Броз окажется невиновен, то ошибка Тейлора будет непоправимой. Это вопрос не морали, а эффективности и затрат. Жаль парня, конечно, но люди умирают постоянно: на войне, на дорогах, играя в полицейских и грабителей, занимаясь сексом и переедая. Сокрытие убийства стоит дорого. Хотя, как ни странно, если задуматься, убийства почти никогда не имели обратного эффекта. От Уотергейта до «Иран – контрас» к последствиям приводили именно «пустяки»: взломы, переводы денег, получение взяток, ложь под присягой, хранение записок о вещах, которые никогда и нигде не должны были быть записаны. Люди записывали на пленку свои конфиденциальные разговоры и забывали про эти записи.
Тейлор сидел, Тейлор потел, Тейлор строил козни.
Шихан наткнулся на несколько писем, в которых упоминалось о том, что, по мнению Броуди, замышлял Джон Линкольн Бигл. Он передал их К. Г. Бункеру, который раздраженно взглянул на них, но тем не менее взял и просмотрел.
Закончив, старик бросил бумаги в огонь. Тягой их выдуло обратно в комнату. Тейлор поднял их. Он прочитал их. В них говорилось только о создании фильмов и мини-сериалов. Ему не могли приказать остановить кого-то любой ценой, чтобы он не проболтался о каких-то там фильмах.
Фиона Элис Виктория Ричмонд, когда-то жившая в Найтсбридже, пока папа не потерял все, а мама не опозорилась, с рождения знала, что людей заставляют ждать в зависимости не от важности дела, а по их рангу, положению и отношению. Поэтому она доложила Кравицу об изящном жесте Бункера.
В результате стюард сообщил К. Г. Бункеру, что мистер Кравиц примет его через пятнадцать минут, а не через тридцать. Бункер встал и протянул слуге сигару, как будто это были прекрасные чаевые. Учитывая то, что половина десятидолларовой сигары стоит пять долларов, так оно и было[120].
Глава сорок четвертая
Когда я возвращаюсь в дом, мне первым делом хочется сунуть эти дискеты в компьютер и прочитать их. Стив недоволен тем, что ему приходится нести караульную службу. Его сын радуется тому, что держит в руках оружие. Я отправил их на кухню, чтобы миссис Маллиган приготовила им что-нибудь поесть. Мэгги хочет поговорить. Чертовы микрофоны. Она не хочет слушать музыку кантри. Или Бартока, или Баха, или Дилана, или Guns N’ Roses, или Майлза Дэвиса. Она хочет поговорить о своих чувствах. Я хочу врубить компьютер и выяснить, что, черт возьми, у нас есть. Выяснить, может быть, наконец, что происходит.
Мэгги не привыкла к тому, что людей убивают.
Мы заходим в ее кабинет.
Я вставляю дискету с пометкой № 1. Это система резервного копирования под названием «Смарт Сет». Здесь всего 26 дискет. Я начинаю их загружать. Она хочет поговорить.
Я встаю. Я обнимаю ее.
– Не волнуйся, детка, – говорю я. – Я буду защищать тебя. Я позабочусь о тебе.
Ну, знаете, обычное дерьмо, которое должен говорить парень, когда слабая женщина дрожит и плачет в его объятиях. Но я должен вернуться к тем дискетам. Они убили парня из-за того, что на них было. Теперь я узнаю, что это такое. И тогда сделаю то, что задумал. Я надеюсь, что Кравиц и Бигл попадутся нам на крючок, и мы сможем контролировать игру.
Чтобы загрузить все дискеты, требуется около пятнадцати минут. Одна дискета лишняя. Когда я вставляю ее, на экране появляется сообщение, что это не Apple Disc. Я решаю, что это дискета DOS, и открываю программу перевода. Но даже с ее помощью компьютер не распознает дискету. Я откладываю ее в сторону. Естественно, я уверен, что именно на этой дискете содержится волшебный кусочек информации, подсказка, истина, то, за чем все гоняются. Позже Мэгги говорит мне, что Хичкок назвал бы ее макгаффином.
120
Существуют ли в Америке компании, чей бизнес в целом не является криминальным, связанные с правительством или нет, которые убивают людей, а затем продолжают заниматься своими делами?
Некоторые громкие судебные процессы – Боэски, Милликен, Уотергейт, «Иран – контрас» – убеждают нас в том, что преступление никогда не приносит плодов и что даже высокопоставленные и могущественные люди, оступившись, попадают под удар, что свидетельствует о работе системы.
Для системы очень важно, чтобы мы в нее верили.
Когда фильмы подвергались цензуре, а они очень официально подвергались ей с 1934 по 1968 год по кодексу Хейса, одно из самых строгих правил – столь же строгое, как запрет десятилетним детям смотреть на оральный секс крупным планом, – запрещало показывать преступников, которые уходят безнаказанными. Если кто-то совершал преступление на экране, он должен был подвергнуться расплате. Позже, когда появилось телевидение, кодексы стандартов остались практически прежними. По этой причине мы постоянно видим истории о свободомыслящих полицейских, которые, преодолевая институциональное сопротивление, ловят самых крупных коррупционеров.
Однако сколько существует криминология, столько работает теория «компетентного преступника». По очевидным причинам криминологи (а также психологи, социологи и т. п.) изучают только незадачливых преступников, то есть тех, чьи преступные действия привели к осуждению и наказанию. Если существует категория людей, которые совершают преступления, не попадаются и живут припеваючи, то криминология изучает не преступников, а некомпетентных, бездельников, прохиндеев. Ее стоило бы переименовать в лохологию.
В некотором роде преступник по определению – по крайней мере, в Америке – «невиновен, пока не доказана вина». Получается, что преступник – это человек, который совершает незаконное действие настолько неуклюже или неудачно, что даже такая громоздкая и полная ограничений система уголовного преследования, как наша, может доказать это вне всяких разумных сомнений.
Очевидно, что как случайная, так и организованная незаконная деятельность постоянно продолжается, и весьма успешно. Очевидно, что есть лица, практикующие незаконные действия, которым удается спокойно заниматься своими делами. Они сталкиваются с системой уголовного правосудия не чаще, чем заурядные члены общества.
Любой, кто жил в Нью-Йорке в шестидесятые годы, был свидетелем драмы Комиссии Нэппа и Серпико. Но дело не в том, что коррупция была разоблачена. Просто это стало доказательством того, что весь департамент был коррумпирован в масштабах всей системы на протяжении по крайней мере нескольких поколений полицейских. Они занимались азартными играми, вымогательством, ростовщичеством, проституцией, наркотиками, рэкетом, убийствами. Тысячи людей знали об этом и участвовали в этом безнаказанно.
В Нью-Йорке началась масштабная и, возможно, успешная реформа, но подавляющее большинство полицейских, которые практически всю свою карьеру были «на подхвате», ушли на пенсию как ни в чем не бывало, наслаждаясь плодами своей коррупции и пенсиями.
Нужно специально закрывать на это глаза, чтобы думать, что это происходило только в Нью-Йорке или что это происходит только в больших городах, но никогда в маленьких городах, или на уровне штата, или на национальном или международном уровне.
Вернемся к «Юниверсал Секьюрити».
Может ли существовать бизнес, который выступает в качестве суррогата национальных агентств безопасности? Ответ на этот вопрос – документально подтвержденное «да». Они могут быть собственными – компании, принадлежащие ЦРУ, – или работать на внешнее финансирование или по контракту.
Следующий шаг сложнее. Стало бы такое агентство заниматься убийством, если использовать самый грубый термин? Документально подтверждено, что ЦРУ занималось систематическими и масштабными убийствами, как, например, во Вьетнаме. Там большая часть убийств была совершена суррогатами. Однако суррогаты были по большей части политическими структурами. Правительственные агентства США, а также частные американские компании осуществляли различные программы «подготовки» полиции, разведки и армии в Южной и Центральной Америке. Существует невероятная корреляция этих программ – можно назвать ее сквозной линией, с практикой полицейских пыток и убийств, появлением «эскадронов смерти» и «исчезновений людей». Это тоже достаточно хорошо задокументировано и даже стало темой или подразумевалось в нескольких художественных фильмах («Пропавший без вести», «Осадное положение», «Под огнем», «Сальвадор»). Мы не собираемся поносить здесь левую Америку. Это могут быть необходимые и полезные шаги по защите общества. Либералы могут ныть и хныкать сколько угодно, но вьетконговцы ясно дали понять: им не понравился «Феникс».
И последнее. Может ли существовать частное охранное агентство, которое время от времени убивает людей по коммерческим и/или политическим причинам? И которое является компетентным – в отличие, скажем, от Олли Норта – настолько компетентным, что мы никогда, никогда о них не услышим?
Параноидальная фантазия или простой, логичный реализм?