Не могу понять, почему у этих воспоминаний сложилась такая невидная судьба. Даже публикация приводимой в них записки В. И. Ленина в 51 томе его Полного собрания сочинений дана безо всяких комментариев — разве что указывалось на номер «Огонька», где она была впервые напечатана.
Между тем внимательный читатель в описаниях Бонч-Бруевича и Тарасова легко обнаруживает нужное сходство. Воспоминания первого подтверждают рассказ второго. Сомнения Ю. Т. Лисицы оказались, слава Богу, безосновательными. В. И. Ленин действительно освободил И. А. Ильина.
Вот как этот сюжет выглядит у Бонч-Бруевича:
«Я знал, что Владимир Ильич в последнее время усиленно занимался чтением философских книг и с большим увлечением читал новое трёхтомное[3] исследование профессора Ильина о Гегеле и неоднократно говорил мне, что несмотря на то, что точка зрения профессора не наша, а книжки он написал всё-таки хорошие.
Кстати сказать, это знакомство Ленина с книгами Ильина было необычно. Ко мне, на приёме в Управление делами Совнаркома, было подано заявление о том, что профессор Ильин, весьма больной человек, арестован, что он крайне трудно переносит тюремное заключение. Взят он был во время своих работ над Гегелем, по исследованию которого он написал три тома и хотел бы сейчас продолжить эти занятия хотя бы в тюрьме, так как боится умереть, не закончив свои исследования. При заявлении мне были представлены три тома работ профессора Ильина. Я обещал немедленно узнать, в чём дело, и на первом же докладе о текущих делах председателю Совнаркома ознакомил Владимира Ильича и с поданным заявлением, и с представленными книгами, и с теми справками, которые я смог собрать к этому времени. Владимир Ильич обратил серьёзное внимание на это дело, лично сейчас же звонил тов. Дзержинскому, разузнавал, в чём дело, и принял все меры к облегчению участи, а потом и к освобождению этого учёного пленника революции. И вот эти-то книги, которые раньше ему не попадались в руки, он тщательно, с карандашом в руках, штудировал. В эти месяцы Владимир Ильич вообще пристально занимался философией, и он доставал повсюду книги по этому предмету».
У нашего сюжета есть ещё одна сторона. Дело в том, что Ю. Т. Лисица усомнился не только в показаниях Н. П. Тарасова, но ещё и в способности Ленина одолеть исследование Ильина о Гегеле. Ю. Т. Лисица так и написал: «…конечно, прочесть книгу Ивана Ильина о Гегеле было, видимо непросто человеку, даже конспектировавшему когда-то „Науку логики“».
Но на этот счёт имеются иные, не менее авторитетные мнения.
На воспоминания В. Д. Бонч-Бруевича меня навела статья П. Прокофьева «Кризис советской философии», опубликованная в парижских «Современных записках» (кн. 43 за 1930 г.). П. Прокофьев — это литературный псевдоним выдающегося слависта, эмигранта и последовательного противника Советской власти Дмитрия Ивановича Чижевского (1894—1977). Ему принадлежит несколько превосходных аналитических статей о философской жизни в Советском Союзе двадцатых-тридцатых годов. В уже названной статье П. Прокофьев пишет следующее:
«В качестве примера широты взгляда и терпимости к чужим мнениям служит неожиданно „сам“ Ленин». «…Он, просмотрев уже во время революции книгу И. А. Ильина о Гегеле, был так ею увлечён, что не только ставил её в пример „нашим“, но и настоял на освобождении арестованного Ильина (что, впрочем, не помешало И. А. Ильину быть вторично арестованным и высланным за границу)».[4]
Но сейчас нас интересует оценка Д. И. Чижевским ленинских штудий Гегеля. Она другая, чем у Ю. Т. Лисицы,— более высокая, очень высокая.
В 1925 г. в журнале «Большевик», а затем в двенадцатом «Ленинском сборнике» (1930 г.) была опубликована заметка Ленина «К вопросу о диалектике», которая своеобразно подытожила его занятия философией и, в частности философией Гегеля. Так вот, Д. И. Чижевский, посмеявшись над умением советских философов держать нос по ветру — для них теперь устарели плехановские формулы и все становятся диалектиками,— пишет:
«А Ленин, действительно, многое правильно понял в диалектике Гегеля. Достаточно отметить несколько моментов. Ленин обратил внимание на учение о конкретном понятии (в противоположность общему абстрактному понятию). Ленин восторгался главой об „абсолютной идее“, действительно, центральной в „Науке логики“ Гегеля (и, к слову сказать,— заключительной,— Ленин не ограничился чтением первых десятков страниц „Логики“). Но всего более заслуживает внимания, что в основе диалектики Гегеля Ленин совершенно правильно усмотрел принцип единства противоположностей…»[5].
3
Книга И. А. Ильина «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека» вышла в 1918 г. в двух томах.
4
Прокофьев П. Кризис советской философии // Современные записки.— СПб., 1930.— Кн. 43.— С. 486. П. Прокофьев сослался на «Красный огонёк» за февраль 1929 г. Указание на источник не было точным — не «Красный огонёк», а просто «Огонёк», и не февраль, а январь — но я довольно скоро разыскал нужный номер с публикуемой здесь статьёй В. Д. Бонч-Бруевича. А вот замечание о высылке за границу точное: известно, что незадолго до неё В. И. Ленин затребовал себе список высылаемых, где фамилия И. А. Ильина тоже была названа.
5
Прокофьев П. Кризис советской философии // Современные записки.— 1930.— Кн. 43.— С. 485.