— Вчера жена родила сына, — сказал он. — Видно, мне суждено умереть здесь, сэр.
— В таком разе мы можем оставить вам что-нибудь из одежды и корабельных припасов.
— Я ни в чем не нуждаюсь, но, если вам не жаль, подарите мне пару пистолетов.
Крузенштерн посмотрел в глаза толмачу и мягко сказал:
— Я с удовольствием подарил бы вам целый арсенал, даю слово офицера, но ведь туземцы знают, что такое огнестрельное оружие. Чтобы завладеть им, они убьют вас прежде, чем мы выйдем в море. А потом перестреляют друг друга.
— Пожалуй, вы правы, сэр. Я об этом не подумал. — Помолчав, Робертс спросил: — Когда вы снимаетесь с якоря?
— Завтра на рассвете.
— Что ж. Прощайте, сэр. Поклонитесь берегам моей родины, когда будете проходить мимо.
Губы Робертса задрожали. Он хотел еще что-то сказать, но махнул рукой и пошел прочь, низко опустив голову.
— Боже мой, — пробормотал ему вслед Крузенштерн.
С восходом солнца «Надежда» и «Нева» стали верповаться[33] на середину залива, но внезапные порывы ветра мешали кораблям выйти в открытое море.
«Беспрерывная работа, продолжавшаяся с четырех часов утра, и великий жар, — записал Крузенштерн в корабельном журнале, — побудили меня дать людям отдохновение и провести следующую ночь еще в заливе. В восемь часов вечера сделался ветер свежий, продолжавшийся до самого утра. На рассвете пошли мы из залива, но погода все еще не благоприятствовала. Ветер сделался крепкий, дождь пошел сильный. Стараясь при таковой погоде как возможно скорее удалиться от берега, принужден я был оставить на корабле француза Кабрита, прибывшего к нам на корабль вечером поздно. Он казался притом более веселым, нежели печальным, и думать можно, что и приплыл на корабль с намерением, чтобы мы увезли его. Робертс избавился сим образом совсем неожиданно от смертельного врага своего»[34].
ГЛАВА 13
«Человек с благородным и великодушным сердцем», капитан Генри Барбер, выполнил свое обещание и доставил освобожденных пленников на Кадьяк. При попутном ветре «Юникорн» вошел в гавань Трех Святителей и бросил якорь.
Берег был сплошь утыкан вешалами, на которых вялилась рыба. За вешалами проглядывали неказистые строения русской крепости и чернел огромный — в два человеческих роста — деревянный крест.
Не дождавшись никого из крепости, которая казалась вымершей, Барбер велел спустить шлюпку. Он высадился на каменистой отмели и с двумя матросами пошел к строениям.
У самого палисада Барбера остановил окрик часового:
— Стой! Кто такие?
— I am captain of the British vessel, — ответил Барбер. — I wish to talk to m-r Baranov[35].
— Болен наш Баранов, — проворчал часовой, открывая тяжелые скрипучие ворота.
Барбер вошел внутрь крепости и на крыльце дома увидел Баранова. Правитель Русской Америки, лорд Аляски, как называли его в Европе, стоял, прислонившись к косяку. Он очень изменился с тех пор, как Барбер его видел в последний раз: осунулся и постарел. И только взгляд зеленоватых глаз остался прежним — твердым и пронзительным.
— С чем пришел? — спросил Баранов на языке колошей.
— С дурными вестями. Котлеян разграбил и сжег твое поселение на Ситхе. — Барбер помолчал, наблюдая, какое впечатление произведут его слова на правителя. — Я выкупил у него твоих людей. Трое из них русские.
— А сколько всего?
— Двадцать три человека.
— Сколько ты хочешь?
— Пятьдесят тысяч рублей золотом. Я отдал за них индейцам почти все свои товары.
По изможденному лицу Баранова скользнула кривая усмешка.
— Не верю, Барбер. Может, я стал стар и ослабел умом, но я не могу поверить, чтобы ты поступил так, как говоришь. Ты взял пленников даром да еще и колошей подержал за горло. Однако, пускай будет по-твоему: ты выручил моих людей, и я готов заплатить тебе десять тысяч… пушниной.
Барбер засмеялся:
— Пятьдесят тысяч золотом, иначе я увезу с собой всех пленников.
— Увози, — в тон ему ответил Баранов. — Но в Лондоне скоро узнают, что ты похитил подданных российского государя. Что сделают тогда с тобой, Барбер?
— Я могу перебить вас до последнего человека, и никто ничего не узнает. Много ли вас тут?
— Много, — сказал Баранов и протянул руку в сторону моря. — Вон возвращаются с промысла мои люди. Ты не успеешь добраться до корабля, как мы пустим его на дно. Мы умеем стрелять из пушек, капитан. Я не вру.
Баранов лгал наполовину: в бухту действительно входила большая флотилия байдар. И палить из пушек русские промышленные тоже умели. Только к пушкам тем не было ни одного ядра.
33
Верповаться — передвигаться с помощью якоря (верпа), который завозят на шлюпке, а затем подтягивают к нему корабль.