И Дефф начал кланяться более мелким чиновникам. Второй голландец, не желая, очевидно, подвергаться такому же унижению на глазах у европейцев, сделал попытку выскользнуть из каюты, но его тут же бесцеремонно окликнули:
— Не! Mynherr Papst! Er je weg geat, moet je de Groote Herren een Kompliment ma aken![46]
«Папст? — мелькнуло в голове Николая Петровича. — Пресвятая богородица, да ведь это барон фон Папст, бывший секретарь голландского посольства в Петербурге!»
Встретившись взглядом с Резановым, барон покраснел до корней волос, но «комплимент» все-таки сделал. Николай Петрович стиснул зубы. Он чувствовал, как у него горят щеки от непереносимого стыда, словно он сам стоял сейчас на коленях.
«Презренные торгаши, — с горечью подумал он о голландцах. — Да они за гульден позволят плюнуть себе в физиономию. И это нация великих мореплавателей!»
Японцы, насладившись унижением своих партнеров по торговле, перешли наконец к делу. Посыпались вопросы, на которые Резанов едва успевал отвечать:
— Какие народы и края входят в состав России?
— Сколько дней пути из Петербурга до Японии?
— Много ли у России кораблей?
На последний вопрос Резанов ответил, что любопытство баниоса кажется ему чрезмерным. Толмачи переводили, стоя на коленях и припадая головой к ковру. После каждой фразы они с шумом всасывали воздух сквозь зубы.
«Шипят, как змеи, — подумал Резанов. — Того и гляди, укусят».
Баниоса вдруг заинтересовал глобус, стоявший на столе.
— Покажите мне вашу страну, — попросил он, и Николай Петрович, взяв со стола лебединое перо, обвел границы Российской империи.
— А где Япония?
Николай Петрович показал.
— Такая маленькая?! — поразился чиновник, и голос его прозвучал оскорбленно.
— Маленькая, но могущественная держава, — с любезной улыбкой заметил Резанов, а Дефф и фон Папст переглянулись, очевидно почувствовав себя немного отомщенными.
Затем баниос объявил, что по японским законам всякое судно обязано сдать оружие и пушки. Они будут храниться на берегу впредь до выхода «Надежды» из порта. Из уважения к русскому императору губернатор оставляет офицерам шпаги[47].
— И ружья почетному караулу, — вставил Резанов. — А теперь скажите, когда нас снимут с временной стоянки?
— Решать этот вопрос я не уполномочен, — ответил баниос. — Вас известят.
— Не могли бы мы получить свежей воды и немного продуктов? Разумеется, за плату.
— Завтра вы их получите.
В изысканных выражениях поблагодарив баниоса, Резанов осведомился, когда он может рассчитывать на аудиенцию у господина губернатора, чтобы вручить ему грамоту русского государя к его величеству императору Японии Кубо-Сама.
— Вы можете передать грамоту мне, — высокомерно сказал баниос. — Я занимаю достаточно видное положение.
Резанов покачал головой.
— Охотно верю, но вам я могу вручить только копию.
Получив ее, сановник уехал наконец на берег. Он сдержал свое слово, и утром на «Надежду» были привезены обещанные продукты: сарацинское пшено[48], утки, овощи и свежая рыба. Двое статс-секретарей вернули копию царского письма, В письме их больше всего удивила собственноручная подпись Александра I.
— Неужели русский государь делает это сам? — допытывались они. — У нашего императора есть регент, имя которого держится в величайшем секрете и о котором узнают только после его смерти. Он-то и ведает всеми бумагами.
— А чем же занимается император? — спросил Николай Петрович, но вразумительного ответа не добился.
Едва чиновники удалились, «Надежду» тотчас окружили сотни больших и малых лодок. На одной из них были дети. Передавая друг дружке подзорную трубу, они с любопытством разглядывали русский корабль и что-то весело кричали.
Мимо «Надежды» прошло два голландских судна. Люди на палубах махали шляпами, посылали воздушные поцелуи и жестикулировали, но никто из них не произнес ни слова, будто экипажи обезголосели или вдруг лишились языка.
Позднее Резанов узнал, что голландцам было строжайше запрещено разговаривать с русскими.
ГЛАВА 18
Задержка с аудиенцией очень злила Резанова. Всякий раз толмачи вежливо объясняли, что-де для встречи такого высокого гостя губернатор должен подготовиться достойно, как того требуют обычаи страны.
— Так пусть хотя бы позволят сойти нам на землю! — Это зависит от разрешения императора, — отвечали толмачи. — Курьер в Иеддо[49] уже послан.
46
Эй, господин Папст! Прежде чем уйти, нужно сделать комплимент великому господину! (