Губернатор дон Жоаким де Куррадо встретил русского посланника весьма радушно и тут же послал нарочных в окрестные леса сыскать годные для мачт деревья. Он настоял также, чтобы Резанов поселился у него в доме, а господам офицерам предложил свою загородную виллу.
За обедом, данным в честь гостей, среди общего шума и веселья губернатор вдруг спросил Резанова:
— Это правда, граф, что Испания предлагала России отдать всю Калифорнию в обмен на два военных корабля?
— Правда, — помедлив, ответил Николай Петрович. — Но наше правительство отказалось от этой сделки.
— Тогда Калифорнию захватят Соединенные Области.
— Отчего вы так полагаете?
Дон де Куррадо пожал плечами:
— Калифорния находится слишком далеко от метрополии[17], не то что русские поселения в Америке. До сих пор Испания несет одни убытки. Положение Бразилии сходственно, но нас выручают алмазы.
«И рабский труд негров», — про себя добавил Резанов.
Подали мате — горьковатый охлажденный напиток. Посасывая его через трубочку — на конце трубки было укреплено плетеное ситечко, чтобы не попадали в рот листья, — губернатор перевел разговор на отношения европейских держав. Резанов сказал, что давно не читал свежих газет и потому о теперешнем положении судить не берется.
— Мир стоит на грани катастрофы, — раздумчиво заметил дон де Куррадо и посмотрел на Резанова темными, без блеска глазами. — Наполеон рвется к неограниченной власти, и, когда он достигнет ее, начнется всеобщая война. Сей корсиканец чудовищно честолюбив и, чего греха таить, очень талантлив. Европейские государства принуждены будут объединиться, дабы выстоять в борьбе с Францией. Сдается мне, что и испанские власти в Америке охотно пойдут на союз с Россией. Как вы считаете?
— Там видно будет, — уклончиво ответил Резанов, поглядывая в окно. Прямо перед домом губернатора, на площади, залитой белым солнцем, шла вялая торговля невольниками. Предназначенные на продажу негры поодиночке и семьями сидели на раскаленной земле, время от времени потягивая воду из скорлупы кокосового ореха.
Когда в плетеных сидячих носилках, покрытых цветным балдахином, показывался редкий покупатель, продавцы пинками поднимали свой «товар» и начинали его расхваливать. Перехватив взгляд Резанова, губернатор вздохнул:
— Мы завозим слишком много невольников, граф, и когда-нибудь горько в этом раскаемся. История древних римлян ничему нас, к сожалению, не научила. Труд рабов стоит столь же мало, сколь дешевы они сами. Свинью мы покупаем за десять пиастров, а взрослого негра — за сотню. Но доведись свинью везти из Африки, она бы, пожалуй, обошлась дороже.
Дон де Куррадо улыбнулся своей шутке и протянул Резанову коробку с сигарами.
— Премного благодарен, я не курю, — отказался Николай Петрович. Последние слова губернатора настроили его на невеселый лад.
«А чем участь русских крепостных лучше участи негров? — подумал он с горечью. — Ладно еще, удалось выхлопотать жалованье нашим матросам».
Николаю Петровичу это стоило немалых трудов. И все же он добился того, что компания положила каждому нижнему чину 120 рублей в год. По возвращении на родину матросы могли выкупить из неволи и себя, и свое семейство. Зная об этом, люди не щадили сил в тяжкой корабельной работе, а в минуты опасности были готовы пожертвовать и жизнью.
Продолжая размышлять о своем, Николай Петрович вполуха слушал губернатора. Дон де Куррадо жаловался на принца-регента португальского, который, хотя и объявил остров Екатерины вольной гаванью, однако сделал сие мнимое благодеяние совершенно бесполезным. Ибо кофе, сахар и ром можно продавать лишь за наличные деньги, а лес, главное богатство страны, запрещено вывозить вовсе.
— Какой смысл заключен в сей политике? — недоумевал губернатор.
«Смысл весьма понятен, — хотел ответить ему Николай Петрович. — Просто ваш регент боится, что благодаря торговле Бразилия встанет на ноги и, подобно Соединенным Областям, сбросит ярмо метрополии».
Но он только пожал плечами и ничего не сказал: сидевшие за столом офицеры прислушивались к разговору и при случае могли истолковать его слова как явный намек на непрочность и шаткость монаршей власти в отдаленных колониях. А Резанов и без того слыл при дворе вольтерьянцем… [18]
18
Вольтерьянец — вольнодумец, последователь великого французского писателя и философа Франсуа Вольтера.