На дворе потеплело, а на горизонте собирались густые черные тучи, предвещая снегопад, что и сбылось в скором времени.
IV
Наступил вечер. Дело разворачивалось в тот самый день, который впоследствии получил название дня Большой бури. Это был настоящий ураган, хотя в те времена это выразительное слово еще не было придумано. Ураган прошелся по стране длинной узкой полосой, на десять дней засыпав снегом деревни и плантации так, как в свое время, восемнадцать веков назад, была засыпана камнями и пеплом Помпея. Большая буря приступила к делу спокойно и методично. Без хвастовства и крика. Не было ни ветра, ни шума! Человек, проходя по улице мимо освещенных окон, мог видеть, как снег опускался очень тихо и ложился на тротуар как-то чересчур мягко, равно и артистично, быстро и равномерно увеличивая свой покров. Прохожий мог также заметить, что снег был какой-то необычный — он не падал хлопьями, а сыпался, словно алмазный порошок.
Вскоре поднялся ветер и потянул зловещую песню сквозь снежную бурю. Он быстро крепчал, и вскоре его вой превратился в рев и рычание. Он поднимал в воздух снег и нагромождал высоченные сугробы перед собой. Хотчкинсы не на шутку заволновались. Они подошли к парадной двери, и слуга Джеф рывком отворил ее. Ветер засвистел на самой высокой ноте, а на Джефа, словно из ковша землечерпалки, вывалился снег.
— Скорей закройте дверь! — закричал хозяин.
Дверь закрыли. Порывы ветра сотрясали дом до самого основания. Хотчкинс закрыл лицо руками и простонал:
— О господи! В такую бурю он наверняка погибнет…
…Вдруг при свете лампы в зале они увидели пришельца, который направлялся в столовую. Он двинулся к ним навстречу, а мистер Хотчкинс сказал прерывающимся от волнения голосом:
— О, как я рад!. Я уже не чаял увидеть тебя живым…
Радости Хотчкинса не было предела. Он вытащил заветную бутылку виски, через пару минут сварил отличный пунш и разлил по бокалам.
Мальчик отхлебнул слегка и заметил, что напиток приятен на вкус, и спросил, из чего он сделан.
— Что? Из виски, конечно. Сейчас мы с тобой еще закурим. Я-то вообще не курю, потому что являюсь президентом лиги по борьбе с курением, но ради знакомства…
Он вскочил, достал пару курительных трубок и одну подал мальчику. Тот с интересом осмотрел ее и спросил, что с ней делать.
— Как что? — удивился мистер Хотчкинс. — Уж не хочешь ли ты сказать, что не куришь? В жизни никогда не видел мальчика, который бы не курил.
— А что там, в трубке?
— Табак, разумеется.
— А-а, знаю. Сэр Ролтер Релей, описывая быт индейцев, упоминал о нем. Я читал об этом в книжке.
— Боже ты мой, он читал! Неужели ты ничего не знаешь кроме того, что прочел в книгах? Где ты родился, в каком месте?
— Я иностранец.
— Не скажи так. Ты говоришь без всякого акцента. Где ты рос?
— На небе.
У мистера Хотчкинса из одной руки выпала трубка, из другой рюмка, и он сидел, тупо уставившись на мальчика. Потом, придя немного в себя, он сказал:
— Так давай-ка выпьем за твое здоровье и закусим как следует.
— Это можно, но есть я не хочу.
— Почему, разве ты не голоден?
— Я никогда голоден не бываю.
— Очень жаль. Ты многое потерял. Теперь расскажи мне, пожалуйста, если можешь, немного о себе…
V
— …Я родился во времена, когда еще не было Адама…
— Что?!.
— Почему вы так удивились?
— Да потому, что твои слова оказались слишком неожиданными для меня. Ведь это больше шести тысяч лет, а ты выглядишь пятнадцатилетним пареньком…
— Верно, так оно и есть почти.
— Всего пятнадцать лет… и тем не менее…
— Я имею в виду по нашей системе времени, а не по вашей.
— Как так?
— Очень просто. Наш день — это все равно что ваша тысяча лет.
Хотчкинса охватил благоговейный ужас. Серьезность, граничащая с мрачностью, утвердилась на его лице. После продолжительной паузы он произнес задумчиво:
— Ты, конечно, все сказал в фигуральном смысле, а не в буквальном.
— Да нет! В самом буквальном. Минута нашего времени равна 412/3 годам вашего. По нашей системе измерения мне сейчас пятнадцать лет, а по вашей без малого пять миллионов.
Хотчкинс был потрясен. С безнадежным видом он покачал головой, а потом сказал покорно:
— Что же, продолжай рассказывать. Лично я не могу представить себе такие цифры — уж больно они астрономические.
— Разумеется, вам трудно все сразу представить, но это не страшно. Измерения и отсчеты времени сделаны ради удобства и сами по себе ничего не значат.
Так вот неделю назад я жил на небе. Разумеется, я и раньше там жил, пока неделю назад, по нашему летосчислению, не увидел вашу землю. Я заинтересовался ей и решил ее исследовать… Вот почему я оказался здесь… У меня, конечно, нет определенного плана. Вначале я думаю изучить человеческую расу. Завтра, например, я отправляюсь в турне по земному шару и лично исследую некоторые страны и народы, изучу их языки, прочту книги…
Но вы, кажется, утомились сегодня. Ступайте-ка в постель и ложитесь спать. Спокойной ночи…
VI
На следующее утро ветер стих, тучи на небе исчезли, а вместе с ними исчез и пришелец из другого временного пояса.
МАРСИАНСКАЯ ОДИССЕЯ
ДЖОН КЭМПБЕЛ
Овладение другими измерениями пространства-времени, схватки могучих космических рас, возможность изменять судьбы вселенной — вот какие сюжеты исследовал и увековечил на карте «Страны Фантазии» Джон Кэмпбелл.
Он родился в 1910 году в семье крупного служащего и рано проявил интерес к приключениям и космосу. В семь с половиной лет он открыл Э. Берроуза с его Тарзаном и марсианскими путешествиями, в восемь лет начал читать серьезные книги по астрономии. Особенво его интересовала идея межзвездных, галактических полетов.
В 1928 году Джон стал студентом Массачусетского технологического института, много размышляет о фантастическом будущем «думающих машин». Уже в первом рассказе Кэмпбелла «Когда рушатся атомы» (1930 г.) описывалась гигантская ЭВМ, с помощью которой герой Стевен Уотерсон смог овладеть атомной энергией, отбить нападение марсиан, заставить правительство осуществить всеобщее и полное разоружение, стать «президентом» планеты. Читатели потребовали продолжения. Джон Кэмпбелл поведал историю о схватке Стевена Уотерсона с «думающей машиной», запущенной на Землю с невидимого спутника Сириуса.
Последующие произведения двадцатилетнего автора сделали Кэмпбелла весьма авторитетным среди ценителей научной фантастики. Их герои со сверхсветовой скоростью преодолевали расстояния между мирами, сталкивались с самыми разнообразными диковинками, не задумываясь принимали вызов. Иногда Кэмпбелл в этом каскаде возможностей доходил до бурлеска, что обогащало жанр. В ряде произведений, особенно в знаменитых «Сумерках», он развивал свою философию эволюции. По мнению Кэмпбелла, современные машины в конце концов станут друзьями и заступниками людей, неизбежно переживут их и примут у них эстафету прогресса, создадут собственную цивилизацию, в то время как человечество потеряет вкус к жизни в своих автоматизированных городах, впадет в стагнацию и почти добровольно сойдет со сцены вселенной.
В 1937 году писатель приглашается на пост редактора журнала «Поразительная научная фантастика», который вскоре объединил вокруг себя самых способных представителей нового поколения фантастов. В августе 1938 года в этом журнале увидел свет публикуемый ниже рассказ «Кто ты?», на котором фактически закончилась в возрасте 28 лет писательская карьера Джона Кэмпбелла.
Но в продолжение более четверти века в десятках в сотнях произведений, которые Кэмпбелл опубликовал в самом популярном журнале, прослеживаются мотивы и разрабатываются находки общепризнанного лидера жанра.
«КТО ТЫ?»[17]
Вонь стояла страшная. В ней смешались затхлый мужской пот и тяжелый, отдающий рыбьим жиром дух полусгнившего тюленьего мяса. Чем-то заплесневелым несло от пропитанных потом и растаявшим снегом меховых курток. В воздухе висел едкий дым горелого жира. Только во врытых в лед палатках антарктической экспедиции и могла стоять такая вонь.
Через все эти привычные запахи машинного масла, людей, собак, кож и мехов слабо пробивался странный чужой аромат, от которого невольно ерошились волосы на шее. В нем угадывалось что-то живое, но исходил он от тюка, упакованного в брезент и перевязанного веревками. Тюк, сырой и чем-то пугающий, лежал на столе под светом электрической лампочки. С него медленно капала вода.