Костюков Владимир Петрович (12.12.1949—15.12.2009). Жил и работал в г. Челябинске. Кандидат исторических наук. Признанный специалист по истории Улуса Джучи, в особенности его «заяцких» территорий (Кок-Орды), и, в частности, Улуса Шибана. Автор более 40 научных статей и монографий. С 1985 г. В. П. Костюков как археолог и исследователь становления и развития чингисидских государств вел активную работу по выявлению новых памятников археологии. Исследовал серию (более ста) погребальных и ритуальных объектов средневековых кочевников в южных районах Челябинской обл. (практически на Южном Урале и в Зауралье). С 1992 г. являлся руководителем творческого коллектива «Археология».
В ходе научных изысканий В. П. Костюков обосновал территориальные рамки Улуса Шибана и доказал, что зауральская часть совр. Башкирии и кочевники, ее населявшие, в этническом отношении были тесно связаны с Южной Сибирью и Алтаем.
«Приоткрытая и дарованная нам неизвестная и легендарная история кочевой империи урало-казахских степей навечно будет связана с именем Владимира Петровича Костюкова», — говорят соратники и друзья археолога.
https://chelyabinsk.ru/text/newsline/252541.html
Акман и Токман продолжили борьбу, которой не было видно конца. Однажды, взяв с собой сотню самых надежных воинов, они ушли на зимовку в глубь Уральских гор. Но среди них оказался предатель. Как-то раз ночью он сбежал и указал ханским приспешникам место зимовки Акмана и Токмана, получив за это вознаграждение. Хан послал туда войско. Батыров прижали к горам. С трудом, путая следы, им удалось скрыться и выйти в Зауралье. Но там их поджидали враги[112]. Это было ранней весной, когда снег то таял, то замерзал. Начались сильные бураны. У беглецов кончились продукты, негде было им укрыться и передохнуть: голая степь, невыносимый буран. Акман, Токман и их боевые спутники, голодные и измученные, замерзли. Лишь некоторым удалось добраться до ближайшей деревни. Но там тоже находились ханские войска. До последнего дрались егеты и погибли до последнего. Среди них были две храбрые девушки. Их тоже схватили и жестоко замучили чужеземные захватчики» [6, с. 168–169].
Переходя от героизации поступков и действий персонажей предания (а в их истинном героизме сомневаться не приходится) к реалиям наступающей золотоордынской эпохи, необходимо подчеркнуть, что и Сураман, и Акман, и Токман вели свою борьбу уже не против завоевателей, но против суверенов. Действительно, на фоне притеснений, творимых ханскими баскаками, к середине XIII века определенная часть башкирской знати готова была отстаивать «свои права», но права эти были правами удельных князьков, желавших ради сохранения прежних вольностей или исходя из элементарной кровной мести, как в случае с Акманом и Токманом, мстивших за гибель отца Сурамана и матери, продолжать «борьбу, которой не было видно конца» [6, с. 169]. Вступив на абсолютно бесперспективный путь сопротивления Джучидам и наместникам великого каана, некоторые башкирские бии, несмотря на всю свою личную храбрость, как, например, легендарный батыр Бошман, тем самым обрекали и себя, и единоплеменников на репрессии и жестокие расправы со стороны центральной власти.
Весьма характерен для этого времени (по-видимому, 1240-е годы) фрагмент уже из предания «Биксура», в котором сообщается о бесчинствах, творимых на землях башкир ханскими чиновниками и карателями. «За неповиновение предводителю ханского войска Карагай-атая высекли перед всем родом. Обезглавили всех взрослых мужчин. Женщин и девушек завоеватели пленили, захватили весь скот…» [6, с. 116]. Страшная картина кровавой расправы и насилия предстает перед нами, однако в ней прослеживается не что иное, как жесткая рука хозяина — именно хозяина, а не вторгшегося агрессора, единственной целью которого было бы уничтожение всех и вся. Заметьте, Карагай-атая «высекли перед всем родом», всего лишь высекли. Это жестокое и бесчеловечное наказание свидетельствует в первую очередь о том, что расправу над бием племени байляр следует рассматривать как расправу над нерадивым данником, не заслужившим за свои проступки смертной казни, которого следует подвергнуть унизительной для главы рода прилюдной показательной порке… Вот она, имперская политика «кнута», правда, о «пряниках» предание умалчивает…
При более пристальном рассмотрении военно-политических процессов, происходивших в середине XIII века в пределах «Западного края», где государства и племенные образования, находившиеся на разных уровнях общественного и экономического развития и пребывавшие вначале в юрисдикции Каракорума, а затем Улуса Джучи, высвечиваются определенные, во многом схожие тенденции в отношениях центральной власти с вассалами и наоборот. Парадоксально, но весьма знаковые события, случившиеся тогда в Северо-Восточной Руси, зеркально отображали, хотя, естественно, в других масштабах, события, проистекавшие на Южном Урале. Несмотря на все ужасы недавнего монгольского нашествия, и на Руси, и в Башкирии местная знать, будь то князья или бии, имевшая свои представления о взаимоотношениях с завоевателями, делилась зачастую на враждебные друг другу группировки, оказавшись по разные стороны баррикад. Если на Руси существовала мощная антимонгольская «партия войны», возглавляемая великим князем владимирским Андреем Ярославичем, то в Башкирии аналогом его действий были действия Биксуры, Сурамана и других; если на Руси появился лидер, главной целью которого было обеспечение мира на своих землях, в лице Александра Невского, то в Башкирии (и даже несколько ранее!) за политику, направленную на «мирное сосуществование» с Ордой, ратовал Муйтэн-бий. Весьма примечательно, что «партия войны», или, вернее, «партия непокорных», и на Руси, и в Башкирии потерпела сокрушительное поражение. Некоторые представители местных национальных элит так и не осознали до конца, что в лице завоевателей, явившихся из Центральной Азии, явившихся «всерьез и надолго», они обрели противника, вооруженное сопротивление которому изначально было обречено на провал.
112
Очередное подтверждение того, что и на азиатской стороне Уральских гор власть ханов Улуса Джучи была безграничной.