Алданов применяет тургеневское «слово» и в романе «Бред» (1952-1955). Главная героиня Наташа любит читать Тургенева, живет его образами. Ее возлюбленный, шпион Шелль, напротив, Тургенева не любит. Вместе с тем Шелль как человек образованный, эрудированный, выросший на русской литературе, творчество Тургенева знает очень хорошо и тоже мыслит тургеневскими образами и ассоциациями. Тургеневские цитаты герои Алданова используют для построения своих фраз. Шелль говорит о себе: «Я человек без рода и племени, вечный повсеместный “sale étranger”. И вдобавок предельный эгоист, “со всех сторон окруженный самим собой”, как говорил Тургенев. Точнее я был таким» [2, с. 608]. Получается, что Шелль не любит, но хорошо знает Тургенева и цитирует его стихотворение в прозе «Эгоист»: «Не ведая за собой ни малейшей слабости, он не понимал, не допускал ничьей слабости. Он вообще никого и ничего не понимал, ибо был весь, со всех сторон, снизу и сверху, сзади и спереди, окружен самим собою» [10, т. 10, с. 156]. А потом герой Алданова, еще не поверивший в то, что может влюбиться, иронизирует над своим чувством. «Он любил элегантных женщин и не мог понять, как влюбился в Наташу. “Тяжелая страсть!” — объяснял он себе. Ему нравились такие слова, и он почти сожалел, что они тут совершенно не подходили: ничего “тяжелого” в его новой страсти не было» [2, с. 455]. Это определение восходит к характеристике любви Базарова к Одинцовой в романе Тургенева «Отцы и дети»: «...это страсть в нем билась, сильная и тяжелая — страсть, похожая на злобу и, быть может, сродни ей...» [10, т. 7, с. 98]. Далее Шелль, желая обрести духовный контакт со свой возлюбленной, дарит ей произведения Тургенева: «.я привез тебе маленький подарок. Нашел у букиниста старое издание Тургенева». Наташа отвечает: «Я ужасно люблю Тургенева. “Вешние воды” и “Первая любовь” — это самые любимые мои книги!» [2, с. 499]. Кстати, именно «Первую любовь» и «Вешние воды» Алданов критиковал в статьях 1930-х гг. [2, с. 574]. Но насильно полюбить писателя невозможно. В этом и ощущается не просто различие интересов героев, но и различие в духовных потребностях: «Иногда по вечерам он читал ей вслух. Тургенева читать решительно отказался; к огорчению Наташи, не любил этого писателя» [2, с. 659]. В свою очередь, Наташа проявляла деликатность и не насаждала чтение Тургенева: «Когда Шелля не было дома, Наташа работала над диссертацией или читала Тургенева» [2, с. 617]. Читала без него, чтобы не раздражать.
Шелль ловит себя на ассоциации с тургеневскими героями: под влиянием «тургеневской девушки» Наташи и неожиданно для себя самого, он переживает «духовное возрождение человека». А Наташа пытается оценить взаимоотношения с Шеллем и себя как женщину с помощью образа «тургеневской девушки». После свадьбы она спрашивает у Шелля: «А ты меня любишь? Правда? Как кто? Как Лаврецкий Лизу? Как Санин Джемму? Я отлично знаю, что мне до них, как до звезды небесной!..» [2, с. 561]. Персонажи романа «Дворянское гнездо» и повести «Вешние воды» не дают покоя Наташе, очень скромной и в то же время стремящейся к возвышенному идеалу. И действительно, нравственная Наташа разрушает эгоизм самовлюбленного Шелля, за душой которого не одно убийство, она передает ему импульс жертвенности, веру в добро. В одном из кульминационных эпизодов Наташа цитирует повесть «Фауст»: «Вот ты Тургенева не любишь, а он сказал: “Кто знает, сколько каждый живущий на земле оставляет семян, которым суждено взойти только после его смерти? Да, сколько он таких семян оставил! Я — никто, но даже я, быть может, оставлю одно. В тебе...» [2, с. 660-661]. Алданов, как и его Шелль, не любил тургеневского «Фауста»: «...весь этот “Фауст” — из шоколадной фабрики Тургенева»[18], — сентиментально-слащавые образы с «искусственной жизнью» были ему не по душе.
Тургеневские ассоциации свойственны и другим героям. Так, советский разведчик, полковник № 1 воспринимает Шелля следующим образом: «Полковник хотел бы чувствовать к нему гадливость, но не чувствовал. Хотел бы, чтобы у него был, например, тонкий, писклявый голос, как у некоторых других людей огромного роста, как у Бисмарка, у Тургенева[19]; но голос у Шелля был самый обыкновенный, впрочем, скорее неприятный» [2, с. 450].
18
19
Об этом «странном» сочетании у Тургенева «детского пискливого голоса и гигантской фигуры» Алданов мог узнать по свидетельствам его современников: См.: