Отодвигая престол!
Лопнул проклятый подол.
Иголок пронзительный треск,
Подкладки разорванной блеск
Сделали бóльшим позор.
Потупил он ханский взор.
Он понял свою вину.
Он понял свою жену.
Обида пронзила его насквозь.
Он лёг на постель — ему не спалось.
Три ночи не мог он заснуть,
И очи не мог он сомкнуть.
Ласкаясь к нему, Джанике
Сказала в четвёртую ночь:
«Гони уныние прочь,
Расстанься с тревогой ты
И рану не трогай ты.
Если воля его твёрже твоей,
Мы сделаем волю слабей.
Если сердце храбрей твоего —
Уничтожим отвагу его.
Снова к нам Кубугыл придёт,
Подадим ему сладкий мёд.
Мы в нём тоже усладу найдём:
В медовину мы яду нальём.
Друг он, враг ли — сразу поймёшь.
Если он, обнажив свой нож,
Взметнёт его вверх остриём,
Прежде, чем выпить мёд,—
Окажется он врагом.
Взметнёт его вверх черенком,—
Мы другом его назовём.
Не горюй, мой хан, соверши
Испытанье его души,
Мне печали свои доверь».
В Хан-Сарае — белая дверь.
Справа — страж Ангысын,
Слева — страж Тангысын.
Хану были рабами они,
Идегею — руками они,
Идегею вручили сердца.
Узнавал от них Идегей
Каждую новость дворца.
В Хан-Сарае стало светло.
Хан-властелин сел на престол.
Составляя одно число,
Идегей сорок первым вошёл.
Хан вошёл, «салям» произнёс.
Улыбаясь, хан Токтамыш
Чашу с мёдом ему преподнёс:
Чем-то приправленный мёд,
Жёлтый, отравленный мёд!
Ангысын Тангысыну мигнул.
Тангысын Ангысына толкнул.
Голову со значеньем пригнул,
Идегей загадку смекнул,
Нож обнажил и так сказал:
«С золотой рукояткою нож!
В медовину сладкую, нож,
Ты войдёшь у всех на виду.
Если есть отрава в меду,
Всю отраву себе возьмёшь!»
Так сказав, Идегей обнажил
Свой алмазный, свой острый нож.
В жёлтый мёд его погрузил.
На четыре части ножом
Он тягучий мёд разделил,
Размешал в середине потом
И, вынув, ханше сказал:
«Сито твоё красиво, пестро,
Дурно пахнет твоё ведро».
Так сказав, Идегей ушёл.
Плача, ворот порвав на себе,
Ханша упала на престол.
Сказала: «Понял, владыка мой,
Супруг мой, хан великий мой,
То, что сделал сейчас Кубугыл?
Он и тебя, и меня оскорбил!
Если он вверх взмахнул остриём,—
Он оказался нашим врагом.
Разделил на четыре части мёд.
Кто его замысла не поймёт?
Четыре части — ты понял, мой хан? —
Иртыш, Яик, Идиль, Чулман[35],
На четыре части разрежет край.
Мёд размешал в середине он.
Ясно тебе ли? Отныне он
Возмутит Булгар и Сарай…
Сито, сказал он, и ведро.
Скрытно сказал он и хитро:
К ведру приравнял твою младшую дочь,
А ситом назвал твою старшую дочь.
„Если, мол, сын мой будет не прочь,
Если ровней сочтёт их жених,
Он в жёны возьмёт одну из них…
Ай, в жёны возьмёт одну из них!“»
Ответил хан Токтамыш:
«Смутное сердце моё
Смущать не надо, жена!
В чистое сердце моё
Не лей ты яда, жена!
Другом был мне всегда Джантимир,
Были меж нас любовь и мир,
Мудрым, добрым он был стариком.
От него родившийся Кубугыл
Тоже не будет мне врагом.
Судья и воин Кубугыл,
Хвалы достоин Кубугыл,
Он тягаться не станет со мной,
На меня не нагрянет войной.
Пусть он духом твёрже, чем я,—
Он мне служит, зла не тая».
И ещё сказал Токтамыш-
«Не придёт от него беда.
То, что ты сейчас говоришь,
Не случится никогда,
Ай, не случится никогда!»
Сказала ханша Джанике:
«Если не враг тебе Кубугыл,
Если он мести не затаил,
Если не знаешь ты цены
Верным словам своей жены,—
Созови ты своей страны
Девять самых мудрых мужей.
Празднество большое устрой.
Испытать прикажи поскорей:
Кто же он, кто он такой
Тот, кто везде Кубугылом слывёт,
За Кубугыла себя выдаёт,
Ай, кто он, кто он такой?»
Тут великий хан Токтамыш
В смятение пришёл.
Ответа не нашёл.
Обернулся хан Токтамыш —
Совета не нашёл.
Девять созвал он певцов,
Девять созвал мудрецов,
Одного привести приказал