Этот краткий обзор того, что составляет идею демократической формы жизни в полноте ее объема, дает, конечно, также и ответ на вопрос, кого обновленный социализм должен рассматривать в качестве адресата своего призыва — решительно продолжать идти по уже избранному в прошлом пути расширения наших социальных свобод при помощи экспериментальных изысканий. Только самих собравшихся в демократической общественности граждан можно, воодушевляя их к изменяющим мир действиям, расположить к тому, чтобы приняться за осторожный снос еще сохраняющихся границ и блокад в осуществлении непринужденного бытия друг для друга в ключевых сферах общества. Сегодня ни какой-то определенный социальный класс, будь то промышленный пролетариат или развращенное чиновничество, ни какое-либо социальное движение не могут рассматриваться как первоочередная референтная группа социализма. Скорее, социализм должен попытаться воздействовать на всю совокупность тех людей, кто в догосударственной сфере демократического взаимодействия не остается глух к жалобам на непорядки, ущемление интересов и [нелегитимное] проявление власти, сигнализирующим о симптоматических ограничениях социальной свободы в различных сферах жизни общества. Социальные классы или движения и без того уже не могут, как мы видели это выше164, служить обновленному социализму гарантами его будущих успехов, с тех пор как развалилась как карточный домик предпосылка каких-либо жестких связанных с состоянием общества установок социальной готовности; скорее — и это мы точно так же уже сказали ранее — всякая вера во всемирно-историческую задачу таких коллективных субъективностей должна бы смениться в рядах социализма уверенностью в том, что документально фиксирующаяся в последовательности институциональных достижений линия прогресса не допускает произвольных перерывов, а потому найдет себе продолжение также и в будущем. Однако то обстоятельство, что сегодня социализм имеет перед собой в лице демократической общественности такого адресата, который как раз и не образует какой-либо коллективной субъективности, потому что его социальный состав постоянно изменяется, его персональные границы не обладают четкостью, и в целом он представляет собой сильно осциллирующее, хрупкое образование, — это не недостаток, это, напротив, даже полезно; ибо именно и только эта открытость, эти пульсации внимания к самым различным темам и перспективам рассмотрения вообще только и дают гарантию того, что жалобы на усечение свободы из всех уголков общественного здания в самом деле могут быть услышаны, чтобы затем их можно было поместить на испытательный полигон исторического нарратива подлежащей практическому продолжению истории прогресса. Поэтому видеть отныне в собранных в публичном пространстве гражданах адресатов и собеседников означает не только окончательно расстаться с иллюзией некоторого четко определенного, уже загодя существующего носителя социализма — это означает, кроме того и в первую очередь, желание быть отныне, со своей нормативной идеей «социальной свободы», политическим представителем эмансипаторских движений во всех частных подсистемах современного общества. Если социализм сегодня стремится уже не только к устранению гетерономии в экономической сфере, но также к преодолению принуждения, господства и понуждения в личных отношениях и в демократическом волеизъявлении, соратников для своих нормативных задач он может найти только на аренах демократической общественности, ибо только здесь члены общества предстают перед ним в тех ролях, которые дают им возможность выступать за усовершенствования также и там, где их личные интересы никак непосредственно не затронуты. Таким образом, социализм сегодня есть преимущественно уже дело политических граждан, а не наемных работников, хотя и верно, что в будущем предстоит вновь и вновь бороться также и за интересы этих последних.