Правда, ниже этого уровня организационной структурной сети, выходящей за рамки всех национальных границ, социализм должен оставаться укорененным в географических пространствах, обладающих достаточной мерой культурной и юридической общности, чтобы в них вообще могли возникать единицы политической общественности; он должен здесь пытаться воздействовать в первую очередь и прежде всего на круг граждан, публично выступающих за устранение социальных недостатков (Missstände); далее, он может делать это только в такой социальной среде, в которой показатели нормативной чувствительности и внимания согласуются настолько, чтобы индивиды благодаря конвергенции их восприятий проблемы могли осознать себя готовыми к совместным действиям. При этом далеко не столь важно то, имеют ли сегодня эти единицы политической общественности все еще национально-государственный характер, или же им уже присущи первые признаки транснациональной формации; решающую роль играет в каждом случае только то, чтобы уровень нормативной восприимчивости у возможных адресатов был достаточно близким, так чтобы они смогли воспринять нерешенные проблемы в реализации социальных свобод как общие вызовы для них. При всей насущности задачи — придать социализму сегодня ввиду глобальных взаимозависимостей всемирную форму артикуляции и организации, все же в целях практико-политической мобилизации он всегда должен действовать, в первую очередь на местах, в разумно обозримых референтных полях коллективной деятельности; именно отсюда ему предстоит начинать попытку воодушевить членов этого общества на воплощение этического проекта — раскрытия в существующем общественном строе потенциалов более активного бытия друг для друга, а тем самым — потенциалов будущей реализации социальной свободы.
Впрочем, из напряженного отношения между неизбежностью интернациональных связей и потребностью укоренения в местной традиции, в котором оказывается в результате социализм, вытекает, что сегодня он должен иметь возможность выступать в двух различных формах. Быть может, мы могли бы сказать, перефразируя знаменитое различение, сделанное Джоном Ролзом170, что функцию всемирного местоблюстителя социальной свободы он может взять на себя только в форме политической доктрины, тогда как способностью мобилизовать конкретные, локально расположенные единицы общественности он обладает только в форме этически плотного учения, привязанного к культурным данностям известного региона. Если в своей первой роли — интеллектуального связующего звена между рассеянными по всему глобусу битвами — он вынужден абстрагироваться от всех частных форм нравственности в жизненном мире, чтобы суметь наглядно показать совместимость каждой из этих форм с утонченными принципами социальной свободы, то в своей второй роли — источника идей для социальных экспериментов на местах — он вновь должен превратиться в культурно насыщенную, всеобъемлющую «глобальную теорию» (Ролз), чтобы суметь расположить к себе сердца, а не только рассудок своих адресатов. Можно было бы сказать и так: вовне, в отношении к тому, что с недавних пор охотно именуют «мировой общественностью», социализм может выступать сегодня только в качестве «политического», этически нейтрализованного учения, тогда как вовнутрь, в отношении каждого из своих конкретных адресатов, он может действовать только в форме полностью разобранной по складам в контексте жизненного мира, порождающей смыслы теории171.
170
Ср. John Rawls, “Gerechtigkeit als Fairneß: politisch und nicht metaphysisch”, in: ders.,
171
Правда, если пользоваться здесь терминами Джона Ролза, социализм — это «глобальная теория», имеющая убедительные основания для надежды стать однажды, в отличие от других «глобальных теорий», теоретической платформой для «всеобъемлющего консенсуса» в условиях «разумного плюрализма».