Здесь может быть полезно указание на то, что хозяйственно-социальные процессы представляются сегодня общественному сознанию слишком сложными и к тому же непрозрачными, чтобы они еще могли считаться доступными для целенаправленных вмешательств, прежде всего вследствие процессов экономической глобализации с их почти уже необозримыми по быстроте трансакциями ныне сформировалась, кажется, своего рода патология второго порядка, состоящая в том, что население рассматривает институциональные условия совместной жизни только как «вещные» отношения, как недоступные ни для какого человеческого вмешательства данности6. В таком случае только сегодня получил бы всю полноту исторической справедливости знаменитый анализ фетишизма, развернутый Марксом в первом томе «Капитала»; не в прошлом капитализма, когда рабочее движение в своих мечтах и видениях еще считало возможным изменение существующего положения7, а только в наше время распространилось всеобщее убеждение в том, что социальные отношения суть специфическим образом «социальные отношения вещей»8. Если дело обстоит так — в пользу чего говорят как повседневные наблюдения, так и данные эмпирического анализа9 — то наша способность предвосхищения социальных улучшений больше не могла бы разворачиваться на основной структуре современных обществ потому, что эта основная структура, точно так же, как и вещи в их субстанции, считается почти не поддающейся уже никаким изменениям, и ответственность за то, что массовое возмущение скандальным распределением богатства и власти сегодня столь очевидным образом утратило всякое чутье к какой-либо находящейся в пределах досягаемости цели, пришлось бы возлагать не на исчезновение реально существующей альтернативы капитализму, не на фундаментальное изменение нашего понимания истории, а на господство фетишизирующего понимания общественных отношений.
Впрочем, и это третье объяснение также остается еще неполным, поскольку оно ничего не сообщает нам о том, почему же унаследованные утопии уже не обладают силой для разложения или, по крайней мере, перфорации овеществляющего обыденного сознания; ведь на протяжении более чем целого века социалистические и коммунистические утопии обладали способностью снова и снова столь сильно электризовать души своих приверженцев видениями лучшей совместной жизни, что эти приверженцы были неуязвимы для существовавших, несомненно, уже и тогда тенденций к резиньятивному гипостазированию социальных процессов. Объем того, что люди в то или иное время считают «неизбежным» и потому предметно необходимым в своем общественном порядке, зависит в значительной степени от культурных факторов, а в этом отношении прежде всего от влияния политических паттернов истолкования, способных представить мнимо необходимое как поддающееся коллективному изменению. Баррингтон Мур (Barrington Moore) в своем историческом исследовании «Несправедливость» убедительно показал, в какой мере чувство безнадежной неизбежности среди немецких рабочих каждый раз начинало исчезать в тот момент, когда мощные новые интерпретации оказывались в состоянии показать им сугубую установленность, переговорный характер (Aushandlungscharakter) институциональной данности10. В свете подобных размышлений тем с большей силой встает вопрос, каковы причины того, что сегодня все некогда влиятельные классические идеалы утратили свое разоблачающее, уничтожающее овеществление влияние; почему — следовало бы спросить еще более конкретно — видения социализма уже в течение известного времени не обладают более достаточной силой, чтобы убедить своих сторонников в том, что мнимо «неизбежное» все-таки можно было бы коллективными усилиями изменить в пользу чего-то лучшего. Тем самым я подошел к теме размышлений, которые я хотел бы развернуть в четырех главах этого небольшого исследования. В нижеследующем меня интересуют прежде всего два связанных друг с другом вопроса, представляющиеся мне в будущем чрезвычайно актуальными в идейно-политическом отношении. Во-первых, я хочу выяснить внешние либо внутренние причины, приведшие к тому, что идеи социализма, по видимости, столь безвозвратно утратили некогда им присущий мотивирующий потенциал, а во-вторых, в свете этих раскрытых причин я хочу затем спросить себя, какие концептуальные изменения следовало бы произвести в социалистических идеях, чтобы они могли еще раз вновь обрести утраченную ими вирулентность. Впрочем, мои намерения принуждают меня вначале еще раз с возможно большей ясностью реконструировать первоначальную идею социализма (I); только на втором шаге я обращусь затем к рассмотрению причин, в силу которых эти идеи в последнее время устарели (II). Наконец, затем в двух заключительных главах я намерен предпринять попытку при помощи концептуальных новаций помочь этим устаревшим идеям еще раз встать на ноги (III и IV). С самого начала хочу еще подчеркнуть, что все развитые в дальнейшем размышления имеют метаполитический характер, потому что я нигде не пытаюсь установить соотношения с политическими констелляциями и возможными действиями в современности; речь должна идти здесь не о стратегическом вопросе: как социализм мог бы сегодня получить влияние на процессы повседневной политики, но единственно и только о том, как нужно было бы еще раз переформулировать его первоначальное устремление (Anliegen), чтобы оно вновь смогло стать источником политико-этических ориентиров.
6
Titus Stahl,
8
Karl Marx,
9
Ср. образцовый пример: Pierre Bourdieu u. a.,
10
Barrington Moore,