Безусловно, стремления впервые сделать общество при помощи целенаправленных мероприятий «социальным» вообще существовали задолго до первой половины XIX века: вспомните только о попытках шотландских философов морали осмыслить человеческие чувства взаимного участия, чтобы вывести отсюда принципы благоустроенного общежития. Готфрид Вильгельм Лейбниц, не могущий вызвать каких-либо ассоциаций с социализмом, также в юности заигрывал с рассуждениями подобного рода, когда с политическими амбициями строил планы учреждения ученых объединений, названных поначалу «обществами» (Sozietäten); эти организации, наименованные затем «академиями», задуманные в духе платоновского идеала правления философов должны были служить общему благу общества, поскольку выполняли не только образовательные и культурно-политические функции, но и несли ответственность даже за социальную включенность экономической жизни14. В небольшой рукописи «Общество и хозяйство», написанной Лейбницем в 1671 году, об экономических задачах будущих академий говорится, что посредством финансовой поддержки бедных, а также обеспечения минимальной заработной платы они должны позаботиться о том, чтобы положить конец экономической конкурентной борьбе и таким путем утвердить «истинную любовь и доверительность» между членами общежития15; в некоторых местах лейбницевские проекты звучат здесь так, как будто бы он предвосхищает те радикальные намерения, которые спустя сто пятьдесят лет Шарль Фурье связывал, должно быть, с учреждением своих кооперативов, окрещенных им «фаланстерами»16.
Правда, Фурье, когда он ковал свои планы кооперативного общежития, действовал уже при совершенно иных нормативных предпосылках, чем те, которые мог найти Лейбниц в своем феодальном окружении, ибо к тому времени Французская революция создала в свои принципах свободы, равенства и братства моральные требования к справедливому общественному порядку, на которые отныне мог ссылаться каждый, имевший намерение дальнейшего улучшения положения в обществе. Те мыслители и активисты, которые в 1830-х годах во Франции и в Англии начали именовать себя «социалистами», делали так в полном сознании этой нормативной зависимости от революционных новшеств, в отличие от Лейбница или других социальных реформаторов добуржуазных времен, которым приходилось понимать, что их проекты не покрываются политической реальностью, они могли апеллировать к уже институционализированным, удостоверенным в общем мнении принципам, чтобы выводить из них более радикальные следствия. Впрочем, с самого же начала не вполне ясно, каким образом вновь возникающие группировки, ретроспективно названные «раннесоциалистическими», пытались опереться на три нормы, утвержденные Французской революцией; между сторонниками Роберта Оуэна в Англии и двумя движениями, сенсимонистов и фурьеристов, во Франции хотя и существовал оживленный обмен мнениями начиная с 1830-х годов — сама мысль представляться «социалистами» впервые появилась после того, как в 1837 году Оуэн посетил Фурье в Париже17, — но представления этих групп о содержании общественных изменений, которые должны быть целью их борьбы, были все-таки слишком различны, чтобы в них можно было заметить некую общую для них цель.
Исходным пунктом протеста против послереволюционного социального порядка у всех трех групп было, безусловно, возмущение тем, что осуществлявшееся в то же время расширение капиталистического рынка не позволяло значительной части населения претендовать на осуществление для себя уже обещанных принципов свободы и равенства18; то, что рабочие и их семьи в сельской местности или в городах, несмотря на готовность много работать, были подвержены произволу владельцев частных фабрик и землевладельцев, которые по соображениям рентабельности вынуждали их жить в постоянной нужде и под угрозой обнищания, воспринималось как нечто «бесчестное», «постыдное» или просто «аморальное». Если бы мы захотели найти некий общий знаменатель для той нормативной реакции, которую вызывало поначалу у всех трех течений раннего социализма восприятие этого общественного положения дел, то целесообразно будет последовать на первых порах предложению Эмиля Дюркгейма. Этот французский социолог в своих знаменитых лекциях о социализме при попытке определить содержание этого понятия предложил считать общим для различных социалистических доктрин намерение вновь подчинить ускользнувшие от общественного контроля хозяйственные функции распорядительной власти общества, представляемой государством. Сколь бы значительно ни различались затем между собой в частностях отдельные течения социализма, тем не менее все они, по убеждению Дюркгейма, принципиально разделяют общее представление, согласно которому нищета трудящихся масс может быть преодолена только путем реорганизации экономической сферы, в смысле привязки осуществляемых в ней видов деятельности к общественно осуществляемому формированию воли19. Даже если это определение будет еще недостаточно для того, чтобы действительно адекватно понять нормативные намерения социализма, оно все же указывает общий «сухой остаток» всех тех школ и движений, которые разовьются вскоре во имя социализма: будь то Роберт Оуэн и его сторонники, Сен-Симон и его школа или фурьеристы, каждая из этих группировок заведомо признает причиной несправедливости в трудящемся населении тот факт, что капиталистический рынок перестал подчиняться контролирующей власти общества, а потому следует только своим собственным законам спроса и предложения.
14
Hans Heinz Holz, “Einleitung”, in: Gottfried Wilhelm Leibniz,
15
Gottfried Wilhelm Leibniz, “Sozietät und Wirtschaft” [1671], in: ders.,
16
Charles Fourier,
18
О возникновении и истории социализма см., например: George Lichtheim,
19
Emile Durkheim,