— Мне известны все, кроме незнакомца, сидящего около тебя.
Председатель продолжал:
— Братья, если кто-нибудь из вас нерешителен, страшится строгих правил ордена, пусть дает клятву молчания и удалится. Потом уже будет поздно; а трусость и измена по нашим правилам наказуются смертью.
Помолчав немного, председатель добавил:
— Теперь, братья, мы можем открыть наши лица, дабы все могли видеть друг друга.
Итак, заседание храмовых рыцарей началось.
III
Заседание храмовых рыцарей
По данному знаку председательствующего капюшоны и монашеские мантии были сняты. В зале уже не было монахов, все преобразились в воинов, закованных в сталь. На латах каждого из них был крест, обозначавший эмблему храма. Здесь собрались остатки рыцарей, от которых когда-то трепетала Европа. Народ утверждал, что их всех истребили два века назад. Между тем это было не так. Многие из них уцелели, правда, претерпев гонения и опасности. Но благодаря их сказочному богатству, удивительной способности хранить тайну даже под пыткой, рыцари храма далеко не все погибли.
Хранитель имен, или по современному секретарь, стал по списку вызывать присутствующих.
— Алан Бомануар!
— Здесь! — отвечал старик, занимавший место председателя.
Имя Бомануара хорошо известно в истории храмовых рыцарей, а также и в истории Франции. Он пользовался громадной популярностью среди французских войск.
— Перси де Суссек! — Британский граф вытянулся во весь свой колоссальный рост.
— Педро Калдерон! Франциск Барламакки! Ульрих Цвингли! Гуарниер Хатцинг!
Вызывавшиеся отвечали по очереди, когда произносились их имена. Эти представители разных народов Европы отличались друг от друга по своим национальностям. Так клинообразная борода, жесткие усы, угловатое и костлявое лицо Калдерона составляли контраст с детским, полным неги лицом Барламакки из тосканского города Лукки, Цвингли, швейцарский реформатор (впоследствии павший в битве против католиков), был совершенной противоположностью немецкому барону Хатцингу, розовый цвет лица и светлые волосы которого выдавали уроженца Саксонии.
— Игнатий Лойола![17] — вызвал секретарь.
— Здесь! — отвечал новоприбывший пилигрим.
— Брат! — сказал Бомануар, обращаясь к Игнатию. — В день, когда ты оставил нас, три года тому назад, мы сберегли твои блестящие доспехи, сделанные самым лучшим мастером Толедо, облекись в них и сбрось свои лохмотья.
— Это совершенно лишнее, — отвечал Лойола, — лохмотья я ношу не из бедности, а по данному мною обету. Каждый член нашего ордена имеет право связать себя обетом, если он не противоречит правилам.
Присутствующие не могли не согласиться с основательностью этого довода, и Лойола остался в своих лохмотьях среди рыцарей в блестящих доспехах.
— Братья! — сказал, встав, Бомануар. — Вот уже двухсотый раз мы собираемся с тех пор как два проклятые человека, папа Климент и король Филипп, рассеяли наших братьев и старались уничтожить орден. Я лично участвовал в заседаниях ордена сорок раз, так как уже сорок лет принадлежу к нему, унаследовав эту честь от моего отца. Вначале я получил маленькую медаль простого рыцаря, вскоре все члены того времени вымерли, их места заняли другие, и я стал старшим там, где был младшим. Все вы, господа, разумные, храбрые, сильные, но и те, которые занимали эти скамьи в продолжение сорока лет, были вполне достойны принятой ими на себя святой великой миссии. Мир праху героев-праведников, — добавил старик, опуская свою седую голову на грудь, мысленно погружаясь в воспоминания прошлого.
На минуту в обширном зале наступило торжественное молчание, после которого Бомануар продолжал:
— Братья! Если верить предсказаниям наших прежних старшин, мы близки к полному торжеству наших идей.
Радостный шепот пробежал по собранию, лишь один Лойола по всей видимости не разделял общей надежды, он сидел, скрестив руки на груди, глаза его горели и рот кривился от саркастической улыбки, к счастью, не замеченной собранием при всеобщем энтузиазме.
— Да, братья, — продолжал председатель, — силы, угнетающие наш орден, пали. Свет севера осветил мрак юга; гордая, непобедимая Испания и ученая Италия содрогнулись. Немец севера возвысил голос, и трон папы пошатнулся. Падение злодеев — близко, царство избранников Божьих настает.
— Верны ли сведения, сообщенные тобою? — спросил один из членов.
— Да, принц Конде, ты сам хорошо знаешь, как быстро распространяется новое учение, в глубине твоей души ты сочувствуешь ему и, конечно, давно бы сделался лютеранином, если бы не боялся потерять общественное положение и свои несметные богатства.
Принц Конде сконфузился, покраснел и сел на место. Председатель продолжал:
— Германия пылает, пропаганда Лютера учит народы презирать авторитет Митры и Шлема[18]. Пламя распространяется повсюду. Швейцария, Франция, Италия чутко прислушиваются к истине нового учения, папский авторитет падает. У нас везде есть друзья и помощники, мы обладаем сокровищами, вырванными из рук жадного Филиппа Красивого. Соединимся же все вместе и поможем великому Мартину Лютеру уничтожить авторитет римской церкви, на развалинах которой мы восстановим орден храмовых рыцарей!
— Да здравствует орден храмовых рыцарей! — раздались многочисленные крики.
Один из братьев попросил слова.
— Имеешь ли ты, почтенный принц, — спросил он, — готовый план для достижения цели?
— Да, имею, — последовал ответ. — План всесторонне обдуман и составлен на общем собрании братьев.
— Не забудьте, что после смерти де Молэ, наш орден не избрал другого великого магистра, предоставив власть совету семи братьев, из которых самый старший должен быть председателем. Вот почему я занимаю этот пост, — добавил старик. — Между мной и моими товарищами, кроме брата Игнатия Лойолы, отсутствовавшего, мы собрали некоторые данные, которые я и желаю отдать на суд ваш.
Сказав это, председатель вынул из кармана несколько пергаментов и начал читать:
«Товарищество, состоящее из рыцарей, священников и народа, имеет своей задачей освобождение человечества от цепей рабства и деспотизма католического духовенства. Товарищество разделяется на три класса. К первому относятся вступающие новички, знакомящиеся с целью ордена. В продолжение трех лет они должны знакомиться со средствами и правилами, указываемыми орденом. У них двоякого рода обязанность: учеников и учителей. К второму классу принадлежат братья действующие. Им поручает орден исполнение некоторых задач, относящихся к политическим и церковным реформам. К третьему классу принадлежат немногие лица, которым уже известны тайны ордена, цель его и средства, которыми он обладает; этот класс совокупно с гроссмейстером управляет делами товарищества. Никто не может быть переведен в высший класс без предварительного пребывания, в продолжение трех лет, в низших классах. Гроссмейстер избирается из достойнейших высшего класса. Затем, в союзе со всеми апостолами науки разума, орден вступает в отчаянную борьбу с католической церковью и тиранами, и тогда только будет считать цель свою достигнутой, когда восторжествует свобода, и совесть человека избавится от страшных пут католицизма».
Программа была встречена общим холодным молчанием: тем не менее она произвела глубокое впечатление на присутствующих. Один из братьев встал — это был благородный голландец, прибывший из своей страны, чтобы найти союзников для пропаганды великого учения среди рыцарей храма. Он сказал:
— Пока мы должны везде искать членов для воскресшего ордена. Мы должны открыть ряды нашего общества для каждого сочувствующего великому делу свободы совести, что прежде, как вам известно, было запрещено.
— То, что ты предлагаешь, брат, уже обсуждалось семью главными членами совета и найдено весьма разумным. Старые положения заменились новыми. Решено это здание назвать храмом свободных каменщиков.
— Да будет так! — раздалось единодушно, и голос принца Конде звучал восторженнее всех.
17
Лойола Игнатий (1491 (?)—1556), основатель и первый генерал ордена иезуитов. Выработал организационные и моральные принципы ордена.