— Неужели Контора и карьера тебе дороже семьи?
Эти слова больно ранили меня и в то же время наконец-то раскрыли самую суть нашего конфликта: Джо казалось, что я подвела его, не встав открыто на его защиту, и теперь он сомневался в моей преданности. Мне даже в голову не приходило, что он может воспринимать сложившуюся ситуацию таким образом. Я и представить не могла, что мои действия (точнее, мое бездействие) муж расценивает как готовность пожертвовать близкими ради ЦРУ. Я старалась убедить его, что он не прав, и мне очень не хотелось, чтобы этот аргумент в дальнейшем всплывал в наших спорах. Важнее всего, однако, было то, что впервые за несколько недель мы говорили начистоту, не упиваясь жалостью к себе и не переиначивая факты в угоду собственной трактовке событий. Тогда я поклялась: даже если у нас отнимут все, мы ни за что не позволим отобрать нас друг у друга. Конечно, нам и после того не раз доводилось ссориться, но теперь мы твердо знали, что нас никому не разлучить, — мы будем вместе, чем бы все ни закончилось.
Той осенью, между попытками спасти наш брак, я вдруг с ужасом осознала, что отныне не смогу работать ХХХХХХХХХХХХ, делать то, что умею и люблю, чем искренне горжусь: мне больше не быть оперативным сотрудником секретной разведслужбы. После того как в июле 2003 года мое имя и род занятий были преданы огласке в средствах массовой информации, карьера разведчика оказалась для меня закрыта. ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ Об истинной сфере деятельности и обязанностях сотрудников секретной службы знает лишь очень узкий круг доверенных лиц. Теперь ни о каких международных заданиях не могло быть и речи — мое участие в любой операции неминуемо привлекло бы к ней внимание и поставило ее успех под угрозу. К тому же, поскольку мой статус сотрудника ЦРУ обрел всемирную известность, опасности подвергалась жизнь моих родных. Да и мне самой не слишком хотелось, чтобы в холле штаб-квартиры ЦРУ появилась моя «звезда».[39] Я думала найти себе работу в других многочисленных подразделениях Управления, но ни к чему другому душа не лежала. Мне всегда казалось, что проведение операций является основной миссией ЦРУ, — именно этим я и хотела заниматься, прочие обязанности казались рутиной. Нельзя состоять на службе у государства и не любить свою работу, ведь она требует самоотречения и не слишком хорошо оплачивается, так что обычные карьеристы тут, как правило, не задерживаются.
Кончилось тем, что я впервые ХХХХХХХХХ решила поискать работу не в ЦРУ, а в других организациях. Раньше я мечтала стать одной из ХХХХ женщин-оперативников и после множества успешных операций уйти в отставку, дослужившись до высших чинов, но теперь я обращалась в различные «мозговые центры», проходила информационные интервью, тщетно надеясь, что сотрудник с почти ХХХХХ стажем проведения разведывательных операций и допуском к секретной информации может заинтересовать какого-нибудь нанимателя. Конечно, мой опыт работы был несколько необычен, но в то же время у меня имелись очевидные преимущества: умение быстро ориентироваться в ситуации, не подвергать опасности агентов и справляться с сильным стрессом, опыт управления людьми и четкое представление о том, как функционирует система разведки. Многие из моих умудренных опытом собеседников сочувственно меня выслушивали, но не могли или не хотели ничего предложить. Обычно мне говорили: «Что ж, дайте знать, как сложатся ваши дела». Я чувствовала себя вчерашней выпускницей колледжа, которая спит и видит, чтобы кто-нибудь дал ей работу. Какое-то время я даже подумывала устроиться в Капитолий, например в качестве штатного сотрудника одного из сенатских комитетов по разведке. Я бы тогда сохранила статус государственного служащего, а в качестве сотрудника федерального ведомства получила бы дополнительные льготы при выходе на пенсию. После нескольких собеседований стали очевидны два обстоятельства: во-первых, я политический изгой и меня вряд ли возьмут на работу, пока шумиха вокруг моего имени не утихнет; во-вторых, оно, может, и к лучшему. ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ перспектива целыми днями сидеть за столом и описывать то, что происходит в мире, мягко говоря, не радовала. К тому же я сомневалась, что гожусь для такой работы. У меня не научный склад ума, а мой опыт вряд ли мог бы мне там пригодиться.
Чтобы немного отвлечься, я решила навестить одного своего знакомого — солидного бизнесмена довольно привлекательной внешности, склонного к филантропии. Нас представили друг другу на каком-то мероприятии всего несколько месяцев назад, и тогда он любезно предложил мне обратиться к нему за помощью или советом, если возникнет необходимость. Имея за плечами богатейший жизненный и деловой опыт, этот человек наверняка мог посоветовать мне, что делать дальше. Он работал в шикарном бизнес-центре на Пенсильвания-авеню, неподалеку от Белого дома. Ожидая аудиенции в приемной, я любовалась картинами современных художников и дорогими персидскими коврами с причудливым узором. Внезапно передо мной материализовался секретарь — я последовала за ним в кабинет начальника. Тот был искренне рад меня видеть. Мы обсудили все темы: от возможных вариантов моей дальнейшей карьеры до ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ. В конце беседы мой знакомый откинулся в кресле, широко улыбнулся и, словно подводя итог нашей встрече, сказал:
39
«Звезды» в холле ЦРУ увековечивают память сотрудников, павших при исполнении обязанностей.