Столкнувшись с продолжительным конфликтом (восстанием герцога Гелдерского, желавшего отвоевать независимость своей провинции) в конце 1510 года, Маргарита в смятении написала отцу: «Вы знаете, я женщина, и не мне заниматься войной… Заклинаю вас, милорд, посоветуйте, что делать…» Однако через несколько месяцев пришло такое письмо: «Милорд, я готовлюсь… чтобы возглавить свою армию. Армия прекрасно выглядит, как и артиллерия…» Отец сказал Маргарите, что она сражалась «с отвагой мужчины, а не женщины».
1512 год выдался особенно сложным. Герцог Гелдерский получил поддержку французов, а у Маргариты не осталось средств вести ни собственную кампанию, ни разные кампании отца. Однако в 1513 году сложилась новая антифранцузская коалиция, и Маргарита сыграла в этом процессе важнейшую роль, о чем говорит само название «Мехлинский договор». Маргарита (в отличие от своей бывшей золовки Хуаны) была в центре европейской дипломатии.
7
«Ложные обвинения»
Франция, Нидерланды, 1513 г.
«Женщина, – писал Кастильоне, – не имеет так много способов защитить себя от ложных обвинений, сколько находится в распоряжении мужчины». Маргарита Австрийская принадлежала к тем немногим женщинам, которые почти доказали правдивость этого суждения. Первые шесть лет своего правления она выглядела женщиной, которая твердо держит все под своим контролем. Можно назвать ее прекрасной ученицей Анны де Божё; тот тип женщин, которых Анна имела в виду, когда писала, что аристократки были и «должны быть образцом и примером для остальных во всех отношениях».
Однако значительная часть советов Анны де Божё касалась одной конкретной темы:
Не позволяй никакому мужчине касаться твоего тела, кто бы он ни был… ни одна из тысячи не выходит из этой ситуации без посягательств на свою честь или обмана, как бы ни была «сильна» или «истинна» любовь. По этой причине для наибольшей уверенности я советую тебе избегать любых встреч наедине, как бы приятны они ни были…
Даже малейший промах может навлечь осуждение. Слова Анны де Божё станут печальным пророчеством:
Не существует достойного мужчины, как бы знатен он ни был, который не опускается до предательства, которому не представляется своего рода видом спорта обмануть или скомпрометировать даму высшего света… не существует мужчины, который в любовных делах честен и держит слово.
В истинности этих постулатов почти убедилась сама Маргарита Австрийская, а также, по всей вероятности, во Франции дочь протеже Анны де Божё, бывшей подруги по детским играм Маргариты, Луизы Савойской.
О детстве дочери Луизы Маргариты, естественно, известно по преимуществу из рассказов о ее брате Франциске, на котором строились все надежды семейной «троицы»[26]. Однако брак Маргариты долго обсуждался. Еще ребенком ее предлагали в качестве невесты будущему Генриху VIII, но предложение отклонили, поскольку сочли, что наследник английского престола достоин дочери короля Франции, а не просто его двоюродной сестры.
Как только вероятное восшествие Франциска на престол и его брак с дочерью короля Людовика XII Клод были подтверждены, Англия вернулась со встречным предложением: Маргарита действительно может стать супругой Генриха, если Луиза Савойская выйдет замуж за его отца, вдовствующего Генриха VII. Однако Людовик Французский боялся, что такой двойной альянс принесет слишком большое английское влияние в его страну. Тогда англичане предложили, чтобы сама Маргарита выходила замуж за стареющего Генриха VII, но она ответила решительным отказом: «Когда мой брат станет королем, я выйду за молодого, богатого и знатного человека, без необходимости пересекать Ла-Манш!» Тем не менее на деле в 1509 году Маргариту выдали за ничего собой не представляющего Карла, герцога Алансонского, урегулировав таким образом длительный территориальный спор между домом Алансона и Ангулемским домом Маргариты.
В 1513 году не Маргарита Наваррская, а англичане пересекли Ла-Манш, причем по делам войны, а не любви. По крайней мере в теории, Англия стремилась вернуть власть над территориями, которыми она владела на Европейском континенте почти на всем протяжении Средних веков и потеряла только в XV столетии. Однако фактически война считалась главным делом и удовольствием правителя (Макиавелли очень пространно говорил об этом), и Генрих VIII радостно разминал свои мускулы как король-воин, когда его альянс с римским папой и императором Максимилианом против Франции привел его за границу во главе мощной армии.
26
Когда четырнадцатилетнего Франциска оторвали от материнской заботы, чтобы тот жил при дворе, Луиза стенала в своем дневнике, что его отъезд «оставил меня в одиночестве», хотя Маргарита была с ней. На ум приходит Генрих VIII, который тоже имел здоровую дочь, но считал себя бездетным.