Каждый артист знает это состояние как состояние величайшего наслаждения, называя его вдохновением. И это тот самый момент, в который мы забываем о том, что называется заземлением[36]. И это понятно, разве можно думать о какой-то там страховке, когда речь идет о великом мгновении реализации! И вот мы полностью отдаемся бушующей иллюзии, забывая о самосохранении. Сам по себе этот опыт обладает довольно высоким статусом и не многим мастерам он под силу, но раз уж человек имеет способность отпускать себя на этот уровень, то ему не помешает знать и о том, что есть еще более высокий уровень мастерства – уровень власти над этой, казалось бы, неуправляемой стихией.
Итак, внимание! То, что представлено ниже, не является методом! Это не технология, которую можно опробовать прямо сейчас, без предшествующей подготовки! Этот опыт – следствие кропотливой многолетней работы, и он заключается в следующем: мастер как бы позволяет персонажу разворачивать свою Вселенную, выходить вовне, захватывая его инструмент, но при этом он все же смотрит внутрь. То есть мандалы персонажа, например Офелии или Вальсингама, разрастаются, становятся очень большими, выходят за пределы мастера, используя его инструмент как марионетку, но в одно и то же время они остаются внутри его, то есть подчинены его контролю. Точно так же натренированный йогин использует мандалу своего божества, чтобы «выйти за пределы мира визуально воспринимаемых явлений путем центрирования их и обращения во внутреннее пространство»[37].
Посмотрите, что пишет Михаил Чехов о своей работе над так и не сыгранной им ролью Дон Кихота: «Я смотрел на Кихота и видел: он – Ангел. Смешной, печальный, незадачливый Ангел, с тазом цирюльника на голове. Он из свиты самого Люцифера. Его прекрасный, но лживый властитель вложил в его сердце Любовь, но скрыл от него то царство, где можно и нужно любить: земля с ее простотой не видна гордому Ангелу в заржавленных латах. Но Любовь в его сердце, Любовь все же вела его вниз, через красивую ложь Люцифера, через видения, мечты, идеалы, вниз, вниз к земле – привела и сказала: „Ты – Человек, ты добрый идальго Кихано“. Ангел снял таз и стал для нас милым, как ангел»[38]. Невероятно хорошо! Размышления Чехова очень точно и незатейливо транслируют Мандалу Образа. Даже просто читая о том, что было задумано им, мы видим не материальную форму, но энергетический рисунок Образа. Здесь невооруженным глазом видно, что это написано из состояния вне пространства и времени, из положения Ума вне разделения на вечное и тварное. Это написано из виртуальной позиции Ума.Так возникает тот самый способ выразительности, «из которого устранено все, за исключением чистой золотой вибрации, идущей от великого актера»[39]. И нет большего наслаждения, чем присутствовать в экстатическом танце, связывающем ядро и то, что его окружает, центр и его отражение в пространстве, внутреннее и внешнее; переживать себя не вовне и не внутри, но – в единстве первого и второго. Я предполагаю, что это очень трудно понять. Это необъяснимый и логически недоказуемый феномен. Но я описал его именно так, как он происходит. Так работает Мгновенная Зеркальность Большого и Малого Театров Реальности, сцепленная воедино любовью!
Любовь – четвертое «па» великого делания, или Гранд батман!
Чтобы сканировать этого зверя, его с самого начала следует ввести в жесткие схематические границы.
Следуя образности Игры, существует четыре вида любви:
1) любовь роли, или демоническая, дискретная любовь;
2) любовь актера, или любовь творца;
3) любовь зрителя, или вечности (то есть любовь вне пространства и времени);
4) любовь Мастера, то есть самоосвобождающаяся любовь. Теперь по порядку.
Первый вид любви – это то, что функционирует только на уровне роли, на уровне двойственно-демонической реальности и напоминает больше психологический стресс, «некую мощнейшую психологическую привязку, которая лишает человека здравого ума и насылает на него мучения»[40]. Традиционно такая любвь обращена вовне и напоминает яростную гонку за своей собственной проекцией, вынесенной во внешний мир. Она подобна миражу, искусно сотканному демоном игры за счет объект-субъектного разделения. Этот иллюзион полон мучительного вожделения, драматизма и преследуется бесконечной чередой разочарований, в которых пламенная любовь легко переходит в холодную ненависть.
36