— Поехали дальше, старина. Я прочту об этом в вашем рапорте.
Раздосадованный Ламбер вздохнул, а Балафрэ,[1] Жанна и Довернь еле удержались от улыбки.
— Сколько лет пропустить, патрон?
— Двадцать!
Ламбер снова тяжело вздохнул и перелистал десяток страниц, исписанных убористым почерком.
— К 76-му году он уже пару лет работал пресс-атташе «Ривьера-продюксьон»! — Он печально-вопросительно поднял на Тьебо глаза и попробовал все-таки вернуться к прежней теме: — Надо сказать, что в журналистике Вале ориентировался на общественные отношения, он работал в агентстве и…
— Хм!
Поймав взгляд комиссара, Ламбер запнулся и закончил скороговоркой:
— … на три года ездил в Голливуд изучать методы «подачи» фильмов.
— Любопытно…
На этот раз Ламбер вздохнул с облегчением.
— Мне продолжать?
— Начиная с 76-го — конечно.
— Это важный для него год. Ему все удается. Его наперебой зазывают и на Каннский фестиваль, и на другие тоже. Он зарабатывает громадные деньги. И сразу же их тратит. Своими успехами наживает довольно много недоброжелателей и даже нескольких врагов. Я сказал бы — ненавистников. Коллеги говорят, что Вале никого не щадил и не колеблясь обращал в очень хорошие деньги любую услугу, которую ему случалось оказать кому-то.
— Речь идет об услугах, не входивших в его прямые обязанности?
— Да, патрон.
— Какого же рода?
— Кого-то кому-то порекомендовать, познакомить сценариста с продюсером или начинающую актрису с режиссером, и так далее.
— Ему за это платили?
— Тем или иным манером, но в накладе он никогда не оставался.
— А если… если клиент отказывался платить?
— Вале безжалостно топил его. Если, например, это был актер, его разносили критики или же ему внезапно отказывали в роли, хотя уже была договоренность по всей форме.
— В общем, он был всемогущ этот господин Вале?
— Похоже на то, патрон. У него были огромные связи и, кажется, он ни в чем не получал отказа.
— Понятно… Вы говорили о «ненавистниках». По слухам, или есть точные факты?
— Мне приводили в пример историю с Робером Дени, отличным исполнителем вторых ролей. Вале якобы несколько раз мешал его карьере. Полгода назад во время одного коктейля, Дени набросился на Вале. Их с трудом растащили. Как мне говорили, актер угрожал Вале и поклялся спустить с него шкуру.
Тьебо задумался: Сандра тоже упоминала о больших связях Шарля Вале. Уж не была ли она его «клиенткой», прежде чем стать его любовницей?
— Что за Робер Дени?
— У меня есть его координаты, патрон.
— Хорошо. Что еще о Вале?
— Все остальное, патрон. Вы ведь распорядились пропустить двадцать лет, ну и…
Тьебо покачал головой с едва заметной улыбкой.
— Сделаете для меня подробный письменный отчет. Дальше!
Младший в бригаде, Довернь, румяный блондин с фигурой регбиста, прозванный Пупсиком, переместил вперед свои девяносто килограммов.
— Красавчик Шарль, — начал он, поглядывая в листок, который держал в руке, — жил явно не по средствам. Он неплохо зарабатывал, но деньги на его банковском счете не задерживались. Я говорю только об официальных доходах, остальные не учитывались.
Комиссар нахмурился.
— На чем вы основываетесь, говоря, что были «остальные»?
— Я подсчитал его доходы и расходы — вот справка. Она не такая уж длинная, если иметь в виду его образ жизни. Кроме того, у него всегда была куча долгов, которые он, конечно, выплачивал, но — с опозданием. У Красавчика Шарля был порок, патрон! Он играл!
— Рулетка? Баккара?
— Покер.
— Выигрывал иногда?
— Довольно часто, причем изрядные суммы, но тут же, по капризу фортуны, терял их.
— Предполагаю, что в хорошие времена именно благодаря выигрышам он и выплачивал самые неотложные долги?
— Точно.
— А из чего складывался его — как вы это назвали? — «образ жизни»?
Довернь снова заглянул в листок, прежде чем начать перечисление.
— Он снимал дорогую квартиру на бульваре Экзельманс. Имел спортивную машину высшего класса. Зимний отпуск проводил в Савойских Альпах, на высокогорной станции в Межеве, летний — в Сен-Тропезе, где у него имелся свой — и неплохой — кораблик. Он играл в гольф, ездил верхом в клубах для сильных мира сего и занимался пилотажем в аэроклубе.
— И самолетик тоже свой?
— Почти. «Ралли-100», купленный на паях с двумя друзьями. Каждую неделю он летал на нем по два часа.
Комиссар побарабанил пальцами по подлокотнику и заключил:
1
Le Balafre — прозвище полицейского, как в свое время прозвище герцога де Гиза, означает «Меченый», человек со шрамом