Социальный статус флотских командиров, очевидно, был для Августа вещью второстепенной — ценилась прежде всего личная преданность. Это иллюстрируется одним интересным примером: в надписи ILS. 2672 фигурирует некий Авл Кастриций (судя по cognomen, либо отпущенник, либо сын отпущенника), в cursus honorum которого входит и флотская префектура. Его принято идентифицировать с предателем Кастрицием, который сообщил Августу о заговоре Цепиона — Мурены и за эту услугу в дальнейшем пользовался исключительным расположением принцепса (Suet. Aug. 56. 4).
Главную ударную силу армии составляли, конечно, легионы со своими вспомогательными войсками, и политический центр тяжести взаимоотношений императора и войска приходится именно на них. К сожалению, количество информации об этом резко сокращается по сравнению с относящейся ко времени гражданских войн. Дело здесь, видимо, не в уменьшении политической роли армии — она не могла не быть важнейшей опорой установленного при ее деятельном участии режима, — а в стремлении новой власти максимально засекретить относящуюся к военным делам информацию, представить ее государственной тайной, хотя это противоречило старым римским традициям. Именно это противоречие позволяет проявиться из-под завесы секретности отдельным деталям, по которым можно попытаться угадать общую картину.
Одной из самых сложных для императора проблем по окончании гражданских войн было определение характера его взаимоотношений с высшим командным составом. Именно из этой среды было вероятным появление нового соперника на смену последовательно устраненным Лепиду, Сексту Помпею и Антонию. Опасность не была исключена даже со стороны ближайших сотрудников, и Октавиан очень рано начал это учитывать, о чем свидетельствует трагическая участь Сальвидиена Руфа, этого, «быть может, наиболее выдающегося из всех маршалов революции».[42] Однако при наступлении мирного времени посягательство на власть Октавиана с этой стороны было хотя и не исключено, но маловероятно: большинство его «маршалов» были homines novi, достаточно тесно связанные со своим патроном и уже в силу своей незнатности не представлявшие серьезной политической угрозы.
Иное дело — римские аристократы с их политическими амбициями. Традиционная правящая каста Республики, римский нобилитет, утратив самых ярких и талантливых своих представителей на поле брани или под мечами убийц во время проскрипций, не мог автоматически утратить способность воспроизводить претендентов на политическое руководство. С другой стороны, Октавиан не мог долго обходиться без сотрудничества с аристократией и достаточно рано начал заигрывать с ней. Это, конечно, принесло немалые политические дивиденды, во многом обеспечив ему победу в гражданской войне, но, завершив борьбу за единоличную власть, Октавиан вступал в совершенно неизведанную область, и положение его становилось опасно неопределенным. Первым сигналом этой опасности стал инцидент с Лицинием Крассом.
Глава 2
Несостоявшийся претендент?
Марк Лициний Красс, тезка своего знаменитого деда, бесславно погибшего в 53 г. до н. э. при Каррах, выдвинулся на авансцену римской политической жизни в самом конце эпохи гражданских войн. Консульскую должность он занимал в 30 г. до н. э. вместе с Октавианом, что само по себе уже достаточно почетно и свидетельствует о подчеркнутом внимании победителя при Акции к своему коллеге.
Даже для политической практики того бурного времени было необычным то обстоятельство, что Красс, прежде не отличавшийся лояльностью в отношении Октавиана и последовательно боровшийся против него на стороне сначала Секста Помпея, а затем Антония, вдруг стал консулом, причем в нарушение обычных правил: не пройдя перед этим претуру (То Cass. LI. 4. 3). О причинах неожиданного расположения «сына божественного Юлия» к своему вчерашнему врагу остается только догадываться.[43]
Досрочно сложив полномочия консула (Октавиана и Красса сменили консулы-суффекты, одним из которых был сын Цицерона), Красс отправился в свою провинцию.
На посту проконсула Македонии Красс проявил незаурядную энергию и талант полководца, восстановив изрядно пошатнувшийся за годы гражданских войн престиж римского имени среди варварских племен. Его военные успехи были настолько впечатляющими, что замолчать их оказалось невозможно: повествование об этом занимало видное место в двух (к сожалению, утраченных) книгах Тита Ливия (134 и 135), драматический эпизод одной из военных кампаний Красса освещает Флор (II. 26). Но наиболее обстоятельно о боевых действиях на севере Балкан повествует Дион Кассий (LI. 23. 2-27. 3).
42
Syme R. The Roman Revolution. Oxf., 1939. Р. 220. Подробнее о «деле Сальвидиена» см.: Парфенов В. Н. Рим… С. 96 сл.
43
Э. Гроаг предположил, что предоставление консулата и управления провинцией было непременным условием измены Красса Антонию, и Октавиан принял это условие (Groag Е. М. Licinius Crassus // RE. 1926. Bd. 13. Тl. I. Sp. 271).