Согласно заслуживающей доверия информации, imperium proconsular maius, включавший в себя распоряжение всеми вооруженными силами Римской империи, Август получил только в 23 г. до н. э.[65] Таким образом, даже в 27–23 гг. до н. э. Август, по выражению В. Кольбе, «не был генералиссимусом», и наместники сенатских провинций формально не были обязаны ему подчиняться.[66]
Следовательно, даже если бы Красс был проконсулом Македонии в период с 27 по 23 г. до н. э., он воевал бы под своими ауспициями, [67] и доспехи Дельдона должны были бы красоваться в храме Юпитера. Тем более это относится ко времени до 27 г., когда Красс явно обладал собственным империем, без которого были бы немыслимы его аккламация и триумф. Но факт остается фактом — четвертому доспеху не суждено было оказаться в древнейшем римском храме.[68] Если исходить из норм права и обычая, причину этого выяснить невозможно: те исследователи, которые принимают за чистую монету обнаружение Октавианом вышеупомянутой надписи Корнелия Косса, в сущности, считают фальшивку, рассчитанную разве что на неискушенную публику, главным аргументом в споре Октавиана с Крассом.[69]
Чтобы все-таки понять, почему Красс отказался от своей претензии, необходимо вспомнить о практике, сложившейся в годы второго триумвирата.
Полководцы триумвиров, действуя в отсутствие последних под собственными ауспициями, провозглашались императорами и имели право на триумф, но вот реализовать это право могли лишь с разрешения начальства.[70] Срок полномочий триумвиров истек, как известно, еще до решающей схватки Антония с Октавианом, но последний формально не сложил эти чрезвычайные полномочия ни в 33-м, ни в 32 г. до н. э. Вполне возможно, что он продлил свою верховную власть еще на пятилетие, до 27 г. до н. э.[71]
Эта гипотеза, авторство которой принадлежит О. Шульцу, позволяет объяснить главную причину неожиданной уступчивости Красса. Хотя «третий триумвират» Октавиана не нашел отражения в нарративных источниках (из-за крайней непопулярности этой магистратуры, с которой у римлян были связаны самые мрачные воспоминания об ужасах гражданских войн), но понятно, что в исключительных случаях Цезарь-младший мог напомнить любому о своей неограниченной власти и потребовать повиновения.[72]
Случай с Крассом был именно такого рода: хотя, строго говоря, прямых доказательств наличия этого конфликта нет, но отношение Октавиана к победоносному проконсулу было вполне определенным. Принцепс, заботливо перечисляя уже в конце собственной жизни свои достижения, умолчал об отбитых Крассом у варваров римских знаменах.[73] Точно так же Август обошел молчанием целую военную кампанию, относившуюся к началу деятельности Красса на Балканах, — его боевые действия против даков. Можно согласиться с Андрашем Мочи, «открывшим» эту войну, что ответ на эту загадку достаточно прост: покорение даков было частью внешнеполитического наследия Цезаря, на которое не должен был посягать никто, кроме самого Октавиана. Красс, дерзнувший сделать это, был наказан забвением.[74]
Из этой истории Август, несомненно, сделал соответствующие выводы.[75] Если от Красса действительно исходила опасность, то устранить ее, похоже, удалось лишь потому, что Октавиан сохранял унаследованные от времени триумвирата чрезвычайные полномочия. Намеченная нормализация управления государством должна была предусматривать гарантию невозможности повторения ситуации 88 и 49 гг. до н. э., когда мятежные полководцы повели свои армии на Рим и захватили политическую власть.
С другой стороны, для обеспечения собственного положения Август тоже должен был надежно контролировать всю армию. Тот факт, что решить эту проблему ему удалось только в 23 г. до н. э., доказывает: курс Августа на привлечение к сотрудничеству с новым режимом представителей нобилитета имел и неприятную для принцепса сторону — необходимость учитывать республиканский консерватизм уцелевших аристократов.[76]
Еще один урок, извлеченный правителем: впредь на крупные посты в римской военной иерархии должны были назначаться только лица, доказавшие свою безупречную лояльность. Это было тем более необходимо, что в 20-е гг. далеко не все сенатские провинции были демилитаризованы — тот же Красс командовал четырьмя-пятью легионами и примерно равным им по численности количеством вспомогательных войск.[77]
65
Diо Cass. LIII. 32. 5.
Восходящая к Т. Моммзену датировка верховного империя 27 г. до н. э. не может быть принята.
См.: Егоров А. Б. Рим на грани эпох. Проблемы рождения и формирования принципата. Л., 1985. С. 90;
Kolbe W. Vоп der Republik zur Моnагсhiе // Augustus. Hg. vоп Sсhmitthеnnег W. Dагmstadt, 1969. S. 81 f.;
Мillar F. The Еmрегог, the Senate and the Provinces // JRS. 1966. Vol. 56. Pt. 1–2. Р. 156.
66
Kolbe W. Ор. cit. S. 80 f.
Розенберг ошибочно полагал, что после 27 г. до н. э. лишь проконсул Африки имел право самостоятельного командования и императорской аккламации.
Ср.: Rosenberg. Ор. cit. Sp. 1147;
Wickert L. Princeps (civitatis) // RE. 1954. Hbd. 44. Sp. 2270 ff.
67
Македония относилась к провинциям «народа и сената» (Dio Cass. LIII. 12. 4), и ее наместник до 23 г. до н. э. обладал всей полнотой власти.
68
Плутарх дважды подчеркивает, что вплоть до его времени лишь три римских вождя посвятили вражеские доспехи Юпитеру Феретрию (Plut. Rom. 16. 7; Marcell. 8. 6. Ср. Lin. 1. 10. 7).
69
В подделке надписи заподозрил Октавиана уже Г. Дессау. Но, скорее всего, сфабрикована была не только надпись: сомнительна подлинность самого льняного панциря, возраст которого превышал четыре века. Дело в том, что храм Юпитера Феретрия к тому времени, когда Октавиан занялся его реставрацией, превратился в руины (Lin. IV. 20. 7). К тому же Капитолий, где находился этот храм, был сожжен в 82 г. до н. э. (Plut. Sulla. 27; Арр. В. с. 1. 83. 378; 86. 391).
Об отсутствии у Октавиана излишнего пиетета в отношении реликвий выразительно свидетельствует тот факт, что в Александрии он, осматривая тело Александра Великого, вздумал ощупывать царственного мертвеца и при этом, по слухам, сломал ему нос (Dio Cass. LI. 16. 5).
71
Schulz О. Th. Das dritte Triumvirat Oktavians // ZfN. 1935. Bd. 34. S. 101–127. Cf.: Cartledge Р. The second thoughts of Augustus оп the respublica in 28/27 В.С. // Hermathena. 1975. Nr. 119. Р. 33.
72
В своем политическом завещании Август указывает, что после окончания гражданских войн он передал государство из своей власти сенату и народу (RgdA. 34. 1), подразумевая, конечно, январь 27 г. до н. э. Следовательно, до 27 г. эта summa potestas ни для кого не была секретом.
74
Mocsy А. Der vertuschte Dakerkrieg des М. Licinius Crassus // Historia. 1966. Bd. 15. Н. 4. S. 511–514.
75
Принято считать, что она ускорила «конституционное оформление» 28–27 гг. до н. э.
Ср.: Groag Е. Ор. cit. Sp. 283 f.;
Syme R. Ор. cit. Р. 307; Тат W. W. Charlesworth М. Р. Ор. cit. Р. 125;
Cartledge Р. Ор. cit. Р. 36;
Lасеу W. С. Octavian in the Senate, January 27 В. С. // JRS. 1974. Vol. 64. Р. 176–184.
76
П. Картледж полагает, что мероприятия 27 г. до н. э. в первую очередь учитывали настроение духовных наследников убийц Цезаря (Cartledge Р. Ор. cit. Р. 35 f.).
77
Ritterling. Legio // RE. 1924. Hbd. 23. Sp. 1221. В. Шмитхеннер, несколько упрощая проблему, полагал, что наместники подчиненных сенату провинций повиновались в те годы (27–23) Августу прежде всего потому, что его легионы имели подавляющий перевес над войсками сената (Schmitthenner W. Ор. cit. S. 41 f.).