Мнение о раннеклассовом строе хуннского общества с зачатками феодализма, но с большими пережитками первобытнообщинных отношений высказывалось и в зарубежной марксистской литературе[71].
Наиболее развитым предстает хуннское общество в интерпретации Г.П. Сосновского в раде его неопубликованных рукописей, написанных еще до Великой Отечественной войны. Он подробно разбирает особенности общественных отношений в хуннском обществе[72]. По мнению автора, «первая кочевая империя в Центральной Азии обладала всеми признаками государства, указанными Энгельсом»[73].
«Основным классовым противоречием гуннского общества было противоречие между кочевой знатью — классом номинальных верховных собственников — и непосредственными производителями — скотоводами, платившими подать. Картина феодального скотоводства, так же как и картина феодального землевладения, одинаково отображает ту стадию, когда эксплуататор — феодал уже отделился от непосредственных производителей… и выполняет лишь "высшие функции надзора, охраны и руководства"»[74].
В целом все это позволяет говорить о существовании у хунну «военно-феодальной» государственности, причем Г.П. Сосновский склонился к «саунной» (по С.П. Толстову) трактовке «кочевого феодализма»[75]. Понятно, что такое категоричное мнение, резко противоречащее общепринятой точке зрения (получалось, что у хунну феодализм появился еще тогда, когда в более развитом Китае существовал рабовладельческий способ производства), осталось неизвестным широкому кругу специалистов.
Промежуточная позиция была сформулирована в работах М.И. Рижского, который охарактеризовал хуннское общество как «объединение племен государственного типа» (1959; 1964; 1968).
Двухформационное членение на ранних и поздних кочевников приобрело популярность также среди монгольских ученых. Но и среди них не было единства в определении уровня развития хунну. В книге Ц. Доржсурэна «Северные хунну» делается вывод о зарождении у хунну государственности в период правления шаньюя Модэ. При этом автор отмечает значительную роль рабовладения в хуннском обществе, которое, однако, имело патриархальный характер (1961). По мнению Н. Сэр-Оджава, первоначально хуннское общество было «военно-демократическим», но он также полагает, что при Модэ у хунну возникла дофеодальная государственность с пережитками родовых отношений и патриархального рабства (1971). Напротив, Н. Ишжамц относил Хуннскую державу к раннеклассовым государственным образованиям, проводя параллели с варварскими королевствами Западной Европы (1972). Г. Сухбаатар, посвятивший рад работ и, в том числе, монографию истории хунну, охарактеризовал хуннское общество как раннефеодальное, правда, с определенными пережитками родоплеменного строя[76].
В период «оттепели» и после нее стали появляться нефеодальные интерпретации социальной истории номадизма. В начале 1960-х гг. в советской науке вышли сразу две монографии, специально посвященные истории хунну. Оба автора не относились к сторонникам теории «кочевого» феодализма. Л.Н. Гумилев отнес хуннское общество к высшей ступени первобытнообщинной формации, однако возражал против характеристики его как «племенного союза». По его мнению, это было единое племя, состоявшее из 24 родов. Родовые старейшины были лишь «первыми среди равных» и опирались на мнение народа. При Модэ союз 24-х родов превратился в «родовую державу»[77]. После распада державы на северных и южных хунну на севере из удальцов[78] сформировалось «военно-демократическое» общество, на юге сконцентрировались сторонники традиционного родового общества. В интерпретации С.И. Руденко хуннское общество выглядело более стратифицированным. Он отмечал наличие у хунну частной собственности, рабства (в ограниченных размерах), племенной верхушки, сложной системы управления. В целом С.И. Руденко относил хунну к эпохе «военной демократии»[79].
Дальнейшая дискуссия о социальном строе хунну связана с работами B.C. Таскина, А.В. Давыдовой и А.М. Хазанова, которые в первой половине 1970-х гг. практически независимо друг от друга пришли к идее о раннегосударственном характере хуннского общества. Большим вкладом в изучение социальной истории хунну следует считать работы B.C. Таскина. Основываясь на новом, собственном комментированном переводе основных китайских летописных источников по хуннской истории, B.C. Таскин сделал ряд важных выводов относительно экономики хунну, административно-политической структуры империи, системы верховной власти и престолонаследия, отношений собственности на скот и пастбища. Рассматривая социально-политическую организацию хуннского общества, B.C. Таскин пришел к выводу о ее значительном сходстве с политическим строем монголов эпохи Чингисхана. Все это, по мнению автора, свидетельствует о существовании у хунну, как и у более поздних номадов Центральной Азии (жужаней, киданей, монголов и пр.) феодальной государственности[80].