Майор назначил Хэя послом при Сент-Джеймсском дворе; Хэй приехал в Лондон год назад в сопровождении Генри Адамса, чей отец, дед и прадед занимали когда-то этот пост. В Саутхемптоне посла и его спутников встречал Генри Джеймс, всегда державшийся в стороне от политики, околополитических кругов и просто знаменитостей. Но на сей раз, проявив неожиданную лояльность, он появился в таможне, немедленно атакованный международной прессой. Понаблюдав, с каким мастерством Хэй обращается с цветом британской журналистики и ее колючками, Джеймс прошептал на ухо Хэю, но так, что его услышали многие: «Как вы терпите всех этих насекомых, что мельтешат вокруг и говорят вам гадости?» — «Этого человека я впервые вижу», — с комичной суровостью сказал Хэй, садясь в поджидающий его экипаж.
— Так или иначе, — подытожил Дел свой рассказ Каролине, — фирма Хэя — Адамса процветает с тех пор, как они поселились в своем общем доме.
Каролина чувствовала, что здесь не обошлось без умолчания.
— Но ведь с самого начала были две дружеские семейные пары?
— Да. Мои родители и супруги Адамсы.
— Что же стало с миссис Адамс?
— Мариан умерла еще до того, как они поселились в этом доме. Это была милая миниатюрная женщина — вот то немногое, что я помню. Говорят, она была блистательна и умна для женщины. Увлекалась фотографией, сама проявляла и печатала. Была очень талантлива. У нее было ласковое прозвище Кленовый листочек.
— Отчего она умерла?
В глазах Дела Каролина прочитала сомнение. В самом деле, можно ли ей доверять? И до какой степени? Впрочем, он наверняка знает только то, что знают другие, подумала она.
— Она покончила с собой. Выпила реактив. Адамс нашел ее лежащей на полу. Это была мучительная смерть.
— Почему она так сделала? — спросила Каролина, но не получила ответа.
Гости потянулись в столовую, выходившую окнами на юг, откуда открывался роскошный вид на Кентский Уильд. Миссис Камерон подбежала к Хэю.
— Он приехал! Говорит, что вы его пригласили.
— Кто? — спросил Хэй.
— Мистер Остин[23]. Наш сосед и ваш поклонник.
— Боже, — пробормотал Хэй. — Он думает, что я тоже поэт.
— Но вы же со всем триумфом были… — начал Джеймс.
— Скажите Остину, что тут ошибка. — Однако дворецкому никто ничего не успел сказать.
— Всеанглийский поэт-лауреат Альфред Остин с супругой! — возгласил Бич.
— Какая радость! — воскликнул Хэй нарочито громко, чтобы все могли его слышать и оценить, и поспешил навстречу самому скучному, по мнению многих, английскому поэту.
Каролина сидела за столом между Делом и Генри Джеймсом. Столовая была самой приятной из всех парадных комнат старого дома, и миссис Камерон умело управлялась здесь со всеми — с детьми, подростками, государственными деятелями, а сейчас и с бесцветным поэтом, увенчанным королевскими наградами.
— У мистера Остина сложилось впечатление, что наш друг Хэй является американским поэтом-лауреатом, — сказал Джеймс, отдавая должное палтусу в сметане. Напротив него маленькая девочка Керзон фыркнула на свою гувернантку, вероятно, что-то ей несправедливо запретившую.
— Отец уверяет Остина, что не написал ни строчки с тех пор, как…
Как низкая громовая струна органа, зазвучал голос Джеймса, вырывающийся из набитого палтусом рта:
Половина присутствующих зааплодировала четверостишию. Голос Джеймса звучал на редкость завораживающе.
— Это произведение всегда казалось мне удивительно трогательным, хотя и не вполне тактичным с точки зрения богословов, — сказал поэт-лауреат.