Вообразите себе такую карту России, на которой извилистыми линиями соединены между собой не места с одинаковой температурой или давлением, а те, в которых встречаются «одинаково устроенные» названия — селений, рек, гор... Не «одинаковые» по смыслу, а одинаковые по строению... Такая карта расскажет о многом.
В. А. Никонов считает, например, что по распространению топонимов с суффиксом «иха» можно было бы довольно точно судить о том, как много веков жители Суздальской Руси расселялись и в низовьях Оки и на Средней Волге, шли через долину Вятки за Каму на восток, а в противоположном направлении двигались далеко на запад, в Подолию и Приднестровье. Поду-{248}майте, как это важно: ведь точных данных о таком многовековом переселении не найти ни в каких архивах, ни в каких старых документах...
Так что же? Может быть, в топонимике важней всего — морфология?
Трудно сказать, что тут важно и что менее важно. Сейчас ученые стремятся проникнуть в слово-имя даже еще глубже, чем до его морфологической основы, исследовать не только его «части», но и самые звуки, из которых эти части сложены. Это похоже на то, как физики от изучения молекул перешли к исследованию атомов, а затем и элементарных частиц, из которых атомы сложены... И, видимо, это направление в топонимике открывает тоже интересные перспективы.
Вот вам один любопытный пример [82]1. Ученые-африканисты заметили такую закономерность: в Ньясаленде нет ни одной реки, название которой оканчивалось бы на согласный звук, в Кении они составляют почти четверть всех таких имен, а вот в Танганьике, лежащей между этими странами, их два процента, причем все реки с подобными названиями текут по возвышенностям страны. И это вовсе не случайность: в распределении имен отразилось и закрепилось навеки столкновение двух языков, принадлежащих к совершенно разным языковым семьям; остался след от передвижения племен, о котором иначе как из этих названий и узнать неоткуда.
Что же может быть важнее и полезнее подобных сведений?
ГА. МА. ВА
Сто пятьдесят лет назад, одновременно с Пушкиным, жил в России замечательный ученый-языковед Александр Востоков, основоположник русского славяноведения.
В одной из своих небольших статеек, обращенных не к ученым, а к широкой публике, он обращал внимание любителей языкознания на разные явления, за которыми было бы интересно понаблюдать не только ученым-языковедам. Среди других примеров он указывал и на такой: изучая названия русских рек, каждый мо-{249}жет заметить, что у многих из них встречаются постоянно повторяющиеся окончания. Их не так уж много, но они очень характерны. Имена многих рек оканчиваются на «-га»: Варзу-га, Пине-га, Ветлу-га... Рядом текут другие: их названиям свойственна «концовка» «-ва»: Прот-ва, Ик-ва, Сось-ва, Не-ва... Есть и другой тип гидронимов — на «-ма»: Тоть-ма, Ухто-ма, Костро-ма... Я привожу лишь по три примера на каждую «концовку», а можно было бы набрать их десятки...
Когда Востоков заметил это, он предположил, что по этим «концовкам» (в науке их зовут чаще всего формантами топонимов) можно судить о многом в их происхождении: о их составе, принадлежности. Он опередил свое время. Наука еще не была готова уразуметь эту мысль, и наблюдение крупного ученого долгое время было почти забыто.
Теперь мы знаем, что в ряде случаев эти своеобразные элементы в названиях мест по происхождению своему не являются просто суффиксами и сходными грамматическими частицами слова. Они представляют собой полностью или отчасти сохранившиеся остатки слов, имевших значение, входивших некогда в состав того или другого названия. Это не может, конечно, озадачить нас: мы сталкивались уже с похожими явлениями.
Вспомните формант «-поль»: в длинном ряде южнорусских названий городов оно оказалось сокращенным греческим «полис» — «город»; первая часть таких имен была определением к этому «полис». Ставро-поль — «Крестовый город»; Симферо-поль — «Полезный город» и так далее. Нечто подобное, возможно, имеем мы и тут.
Вот в языке коми, зырянском есть слово «ва»: оно значит «вода». И что же? Множество названий рек, оканчивается на «-ва»... Так, может быть, все эти речные имена и значат: «Такая-то река»? В целом ряде случаев оно так и есть. Вот в бассейне Камы текут реки Иньва («Женская вода»), Айва («Мужская вода»), Койва («Птичья вода») и много других с похожими именами.
В других местах то же самое значение открывается у названий, оканчивающихся на «га»: имя Пине-га, например, объясняют как состоящее из двух финских слов: «pieni» — «малый» и «joki» — «река»... {250}
Смотрите, как чудесно получается. Если так, нужно только рассортировать все топонимы и гидронимы по их окончаниям, найти значение этих формантов, и дело будет в шляпе.
Здравое зерно в этом, безусловно, есть. Когда французские топонимисты точно установили значение и происхождение древнекельтского форманта «áкум» (он встречается в именах тех населенных пунктов, которые когда-то, в глубокой древности, были галлами окрещены по именам их владельцев или первых поселенцев; иначе говоря, у него такая же, примерно, роль, как у наших «-ово» или «-ино»), когда это случилось, был решен важный вопрос. Имена с «áкум» и без «áкум» нанесли на карту, и сразу стало ясно, где в древности жили галлы и где их в помине не было. В нынешней итальянской Ломбардии множество «-áкум», в Пьемонте их нет совсем. В Ломбардии жило кельтское население, Пьемонт занимали еще более древние лигурские племена.
Как видите, топонимический формант сделал великое дело: обрисовал перед нами границы расселения народов, которые никогда и никем не были ни записаны, ни начерчены до этого. А вот они теперь тут как тут!
Казалось бы, на этом можно и остановиться. Но не так-то все просто и точно получается на деле.
Возьмите тот же «речной формант «-ва». Да, у нас есть такие места, где имена на «-ва» буквально толпятся на карте. Это автономная республика Коми с ее Кожвой и Колвой, Лемвой и Милвой и сотнями других таких же речек. Это Свердловская область: тут текут Иньва, Койва, Лысьва, Обва, Силва, Тулва, Усьва. Вполне понятно: на этих землях либо раньше жили, либо и сейчас живут народы финского племени, в языке которых «ва» и впрямь означает «вода».
Но вот за много сотен километров к Западу, на побережье Балтики, мы встречаем гидронимы Нева, Нарова... Ах, как хорошо: очевидно, и в именах этих рек то же самое «-ва» — «вода»!
Хорошо, да неверно. Имя Нева взято действительно у финнов, но у финнов западных, слово «нва», значащее «болото». У этих финнов «вода» никогда не именовалась «ва»; у них вода — «вéси»... Ничего прямо {251} общего с восточно-финским «ва» у имени ленинградской красавицы нет.
А Нарова? И это слово западно-финское. В языке вепсов «narwaine» означает «перекат», «порог». Нарова действительно изобилует порогами, на ней есть даже водопад; недаром по-эстонски она называется Нарвайоги — «порожистая река»... Вот откуда пошло слово Нарова, вот откуда и это его конечное «-ва».
В науке известны обширные работы одного этнографа, жившего в прошлом веке. Увлеченный идеей исследования гидронимов, имен русских рек, по элементам-формантам, он нашел названия, оканчивающиеся на «-ва», «-га», «-ма» и другие, типичные для рек нашего Севера и Сибири, и в Центральной Европе и даже в западных странах. Он сделал из этого вывод о том, что некогда вся эта огромная территория была заселена «народом неведомым» (но, по-видимому, финского племени), в языке которого звукосочетания эти имели значение «вода», «река».
А мы с вами уже видели, что точно такие же звукосочетания могут и быть образованы иными путями, и нести в себе совершенно другие значения. Могут они принадлежать и самым разным языкам.
Среди других формантов, приписанных Смирновым «народу неведомому», оказались и сочетание звуков «-лей». Скоро выяснилось, однако, что, по крайней мере в нашем Среднем Приволжье, оно принадлежит народу вполне «ведомому», и — мордовскому и финскому языку. В мордовском языке «ляй», «лей» действительно значит «речка» или «овраг».
82
1 Этот пример и основные соображения данных двух главок взяты мною из любопытнейшей книжки: «Принципы топонимики», из статей В. Никонова, А. Попова, А. Суперанской.