Славский — нач/альник/ машиностр/оения/ дал ход. (Мы можем страну выручить).
Управлять им трудно — поняли. Разрешили без колпаков — все.
Никто это не развивал — опыт лишь наш.
У америк/анцев/ их 4 — высокого класса контроль (и у нас, когда Среднемаш).
… И тем не менее. Спасать страну!
Конструкг/орские/ ошибки, по кр/айней/ мере, [надо] 2 сист/емы/ защиты. Одна не зависеть от оператора должна.
А тут — одна защита. Грубейшая ошибка.
2-я ошибка — несоответствие скоростей… (14 РБМК).
Философия безопасности ложная, а техники могли бы.
(И тех (ВВЭР) тоже 14!)
Александров пошел навстречу Госплану — при обязательном условии высшего качества. Не уперся до конца.
Победили: Давай, давай! — и премии от Минмаша. Сожрали начальника ради премий и пр.
Нет философии безопасности.
Сварщик заварил халтурно на Кольском полуострове.
Неоправданный перенос опыта воен/ной/ промышленности/ в обычную.
Без перевозок… Захоронение… Везде возможны аварии, но не возм/ожен/ Ч/ернобы/ль. Но с отходами может.
Все вокруг реактора, остальное второстеп/енно/. Нужны все специалисты.
Апофеоз филос/офии/ безграмотности безопасности.
Армянс/кая/ АЭС, Ленинградская, Козлодуй АЭС (Болгария). Химич.: Дзержинск, Куйбышев, Чемкент (фосфор/ный/ завод) — 300 км мертв/ая/ зона — Легасов предсказывает эти катастрофы.
(14окт. 87 г.)
Если не принять меры, а их не принимают!
Ефим Павлович Славский — Министр среднего машиностроения.
Он!
Доклад оптимистический об успехах. Правда, что-то в Чернобыле. Но — успехи!
Щербина[25] — глава Правительственной Комиссии [по Чернобылю].
Разбивал молотком депутатский значок (радиоактивный).
Ч/еонобы/ль живет мир/ной/ жизнью. За 8 км — труба, из к/отор/ой не идет дым. Малиновое зарево в полнеба и пар прет.
1. Причина аварии — Мешков.[26]
2. Что делать — предложения (Легасов).
3. Воробьев[27] — Мин/истерство/ здравоохр/анения/, определить степень опасности.
4. Подготовить к эвакуации. Это — вечер 26-го.
Медицина возражала против эвакуации! Правила: 25 бэр, местная власть имеет право эвакуировать, если 75 бэр — обязаны. (Международ/ных/ правил нет). Припять оказалась «чистой» — менее 10 бэр. Завтра будет! А вдруг не будет? Нарушим закон.
Щербина своей волей принял решение. Медики не подписали, только назавтра в 11.00.
Радиосвязи не было. Милиционеры ходили и предупреждали: не выходить и т. д.
В 11 часов — об эвакуации объявлено.
Навсегда ли? Долго будут собираться. «Возможно на несколько дней, возможно на больше».
Ошибка: на собств/енных/ машинах выехать, зараженные машины, 45 тысяч эвакуир/ованных/.
И парт/ийные/ организации. Каналы исчезли, демонтированы. Не было через кого.
Собаки жалобно смотрят, не берут с собой. Бегут за машинами, их окликают с плачем дети.
Директор [станции] в шоке полном, недееспособный.
Шашарин — зам. министра [энергетики], действовал энергично.
Логика принятых решений. Железную дробь? Но она оказалась зараженной. Свинец! Доломит. Песок. Графит горел с 26-го [апреля] по 2 мая. Азот — не получилось.
С Москвой советовались (с учеными), что засыпать. Предполагалось состав (нитратомония) — к/отор/ый мог взорвать все. Думали, что сгоряча.
Выделения радиоактивные до 20 мая, до 23 мая (цезий, стронций). Плутоний не далее 15 км. Цезий самый легкоплавкий.
Не допустить 2500° — плавление таблетки урана было бы не 3 %, а все 100 % — не дать 2,5 тыс/яч!
1700 тонн урана улетели бы при 2500°.
— Недостаток не технологии, а философии этого дела.
— То есть?
— Гонка! Она везде смертельно опасна. Отказались от колпаков, а это не техника, а философия — колпаки. Излишнее доверие к технике реактора. К подготовленности работников. Но даже если бы и так, нужен механизм на случай, если ошибка.
— Технический все-таки?
— Нет, философский. Не иди дальше черты, где назад хода уже нет.
— Какая температура?
— Поднимается снова.
— Опасно?
— До 2500° далеко.
— Ну, не пугайте. Это не катастрофа, если?…
— Да 100-процентный выброс тяжелых. А этого добра 1700 тонн.
— Хватит на всех?
— Хватит и на Огненную землю.
27
Воробьев Андреи Иванович — радиобиолог, академик Академии меднаук СССР, директор Всесоюзного гематологического научного центра.