У некоторых девушек засветились лица.
— Значит, они хорошие?
— Они хорошие при определенных условиях.
Интересно, как много мне следует им рассказывать?
Ведь наша история, определенно, чертовски мрачная, и не такой уж большой выбор, что следует ожидать.
Так вышло, что Не-Хот — не радушная планета. Помимо того, что чертовски холодная и полна монстров, которые так и хотят нами отужинать, наша новая планета также имеет какой-то ядовитый газ, который нас медленно убивает. Он уже активно обрабатывает нас. В углу в коматозном состоянии лежит Тиффани, а я настолько истощена, что едва могу поднять голову. И прямо сейчас? Я хочу лишь прилечь и уснуть. А ведь дальше будет только хуже. Тот элемент в воздухе убьет нас, потому что нам в этом мире не место.
Но у этой проблемы есть решение. Ну, что-то вроде того.
«Лекарство» этой планеты от смертного приговора? Это — симбионт, который местные жители называют кхай, а мы, люди, обозвали «вошью».
Чтобы выжить, мы, как предполагается, должны… заразиться. Сейчас я признаю, что была чрезмерно безрассудна насчет спасения здесь. Я — тот еще бодрый «весельчак» по отношению к полупустому стакану Кайры. Тем не менее, я основательно слетаю с катушек при мысли о том, чтобы заполучить что-то вроде насекомого, которое жило бы внутри меня.
Вошь, судя по всему, может быть решением наших проблем, за исключением того, о чем сообщила нам Джорджи.
Ибо вошь заинтересована в размножении расы. Настолько, что, когда она видит двух особей, то считает, что они должны стать славной парой и вместе создать идеального ребенка. Происходит нечто, что называется «резонанс». Вошь в твоей груди начинает вибрировать всякий раз, когда ты рядом со своей новой «парой», и это не прекратится, пока не произойдет зачатие ребенка. А племя Вэктала? Это синие, рогатые инопланетяне, рост которых составляет семь футов[2]. У них всего лишь четыре женщины.
Если мы остаемся, то получаем нечто большее, чем просто спасение. Мы получаем мужей. На Джорджи уже заявил права Вэктал, и насколько я могу судить, она этим очень довольна. Они глаз друг от друга оторвать не могут.
Но мы не только получаем вошь, мы получаем еще и мужчину. А ведь нам даже нельзя будет самим выбрать этого мужчину. Я не совсем уверена, как к этому отношусь. Поэтому, когда говорю, что парни «хорошие при определенных условиях», это правда. Они хорошие потому, что нуждаются в ком-то, внутрь кого могут всадить своего малыша.
— Они хорошие, — натянуто улыбаясь, повторяю еще раз. — А сейчас я правда очень устала.
Я игнорирую обеспокоенный взгляд Кайры и на этот раз, когда кто-то предлагает мне одеяло, я беру его и сворачиваюсь калачиком.
— Что с ней случилось? — спрашивает кто-то. — Она паршиво выглядит.
«Я больная, а не глухая», — думаю я раздраженно. Весь этот разговор меня очень утомил, и я решаю дать возможность Кайре отвечать на все вопросы.
— Она заболела, — объясняет Кайра своим мягким голосом. — Мы все заболеем, если не получим симбионт.
— Может, поэтому она такая суровая? — одна из них — Клэр, наверное, — шепчет.
Я суровая? Раздражительная, возможно. Усталая, определенно. И больная. Я лишь заворачиваюсь в одеяло еще сильнее. Я уже даже не чувствую вони трюма и холода. Я просто… устала. Очень устала.
— У нее были тяжелые дни, — я слышу слова Кайры. — Дайте ей время.
Все верно. У меня были тяжелые дни. Подумать только, быть похищенной инопланетянами и жить в вонючем, жутко холодном, разбитом грузовом трюме всю последнюю неделю, одетой только в короткую ночную рубашку… Может ли быть у меня дни еще хуже, чем это? Пожалуй, что да, может.
Причина моего плохого дня появляется через минуту. Он медленно подходит ко мне, от чего я под шкурами пытаюсь собраться, уменьшив себя в размере, и сделаться незаметной. Он игнорирует испуганные крики других женщин и в той или иной степени свирепствует возле меня. Затем он резко откидывает шкуры и толкает чашку с чем-то, от чего поднимается пар, мне под нос.
Он ничего не говорит, просто ждет.
— Исчезни, — говорю я ему раздраженно и пытаюсь натянуть свое одеяло обратно.
Инопланетянин не дает мне заполучить его. Более того, он утаскивает его подальше, вне моей досягаемости. Затем он снова толкает чашку мне под нос. Совершенно очевидно, что, если я хочу свое одеяло обратно, то вынуждена буду выпить эту чашу дымящегося ада, который он по-прежнему толкает мне прямо под нос.
Какой же он засранец.
Я беру чашку из его рук и сверлю его взглядом, а затем пытаюсь предложить ее одной из девочек рядом со мной.
— Кому-нибудь хочется пить?
Он хватает меня за руку и направляет ее обратно ко мне, тихим рыком указывая на то, что этот напиток для меня и только для меня.
— Кто это? — шепчет одна из новых девочек тоненьким, испуганным голоском.
— Часть спасательной команды, — говорю я суховато. — Упрямая, ослиная часть, — я поднимаю чашку к носу и нюхаю. Пахнет мясом и какими-то растениями. Также чувствую запах как от грязных носков. А еще там есть нечто острое, от чего у меня слезятся глаза. — Не хочу это.
Я пытаюсь оттолкнуть чашку. За последние недели из-за голода мой желудок сжался, и от одной только мысли о поглощении чего-то меня просто тошнит.
Большая рука инопланетянина пододвигает ее обратно ко мне. Его страшная физиономия имеет хмурое выражение, и, ожидая, он переминается с ноги на ногу. Вывод ясен: он никуда не уйдет, пока я не выпью.
Проклятье.
Я делаю глоток бульона и немедленно начинаю кашлять. У инопланетян какие-то особенные вкусовые рецепторы. Джорджи делилась с нами каким-то дорожным провиантом Вэктала, и он был все равно что прокусить концентрированный перцовый баллончик. Напиток попахивает горячей версией чая, приправленного носками, а на вкус — еще хуже. Я корчу лицо и отодвигаю чашку только для того, чтобы инопланетянин с силой снова толкнул ее в мою сторону.
— Если я пролью его, мне вот любопытно, заставишь ли ты меня слизывать его с пола, — бормочу я себе под нос, но делаю еще один глоток. При втором глотке он уже не столь отвратителен… Господи, да кого я разыгрываю? Он же тошнотворен. Но я пью его, потому что Высокий, Мрачный и Бесцеремонный не уйдет, пока я не допью. Мне потребовалась вечность, чтобы с трудом проглатывать глотки, а когда добираюсь до дна чашки, там образовался осадок, от которого мне хочется блевать, но, проявив волю, я и его вливаю себе в рот. Тогда я отдаю чашку обратно.
Инопланетян накидывает шкуру мне на плечи и заправляет ее вплотную к моему телу. Он наклоняется поближе, и я задерживаю дыхание. Остальные на корабле абсолютно безмолвны, и я ощущаю, как они все смотрят на нас. Он расправляет одеяло, и когда я свирепо впиваюсь в него взглядом, то произносит лишь одно слово.
— Рáхош.
Тогда он встает, хмурым взглядом окидывает остальных, кто пялятся на нас, и грозно уходит.
— Что он только что сказал? — спрашивает одна из девушек.
— Это не слишком точно переводится, — отвечает Кайра, касаясь своего уха в том месте, где расположен переводчик. — Что-то вроде «Злобный, который рычит».
— Это его имя, — заявляю я, хотя могу лишь предполагать. «Рычащий засранец» подходит ему больше. Уже не в первый раз Рáхош всплывает перед моими глазами. Я очнулась от коматозного сна, чтобы оказаться с ним лицом к лицу, когда он заливал воду в мое пересохшее горло. Он поставил себя моим личным спасителем, появлялся здесь, чтобы вручать мне мясо, напитки, а также обеспечивал, чтобы мне было тепло.
Короче говоря, он печется обо мне с тех пор, как прибыли охотники, и это выводит меня из себя.
Вообще-то я не против, когда появлялся парень и начинал делать мне подарки, особенно учитывая, что я умираю с голоду. Однако эти дары были преподнесены не просто так. Капитан Очевидность захотел себе пару, и он сделал ставку на меня.