— Я твой, — соглашается он. — Целиком и полностью.
— Тогда и я тоже могу быть твоей.
Он наклоняется и нежно целует меня в губы.
— Моя пара. Моя Лиз. Ты для меня все.
«Нда, определенно трудно продолжать злиться после этого».
***
В конечном итоге мы валяемся в постели еще несколько часов, еще несколько раз занимаемся любовью и дремлем. Надо отдать ему должное, Рáхош обещает быть более понимающим относительно охоты. Когда он думает, что я не замечаю, он все время ласкает мой живот.
Я никогда особо не подумывала о том, чтобы быть чьей-то мамой. Но ясно ли это Рáхошу? Я и этот ребенок — все для него. И это заставляет меня задуматься, на что похожа его жизнь в домашних пещерах. В устах Вэктала это звучало так, будто все они были довольными и беспечными весельчаками, живущими в ледяном жилище или что-то вроде этого дерьма, но, может, там более одиноко, как мне кажется, для такого мужчины, как Рáхош, у которого шрамы и отстойные навыки общения с людьми. То, что он оказался старым добрым девственником, говорит мне, что в племени, где лишь несколько женщин, они точно не ломились в его дверь ради его члена.
И неважно, насколько великолепно он оснащен.
И это странно, но я даже рада, что он весь мой. Там нет ни одной девчонки, ожидающей, когда он вернется домой. Никаких бывших подружек, с которыми мне, возможно, пришлось бы столкнуться. Он — только… мой. Будто он всегда ждал именно меня.
Итак…, похоже, что я не стану отправляться на охоту в одиночку, если он от этого и впрямь так психует.
Но к тому моменту, когда мы настолько голодны, чтобы поужинать, я начинаю колебаться при одной мысли о том, чтобы опять есть сухое, безвкусное вяленое мясо.
— Ты можешь пойти со мной, — упрашиваю я Рáхоша. — Мы можем проверить ловушки и заполучить что-то свеженькое и вкусное, чем полакомиться. Было бы здорово? — я похлопываю себе по животу. — К тому же, если я и правда беременна, свежая еда была бы лучше.
В ответ он издает рык и надевает свою набедренную повязку, так что, думаю, этим подразумевается, что мы выходим наружу. Странно, но я очень рада выбраться на свежий воздух и пробираться через сугробы, утопая в снегу по самые уши. Мне приятно видеть, если что-то попало в мои ловушки. И у меня на самом деле пристрастие к свежему, сырому мясу. Это… странно, я знаю.
Мы окружаем валом костер и хорошенько прибираемся в пещере, а затем, одетые и вооруженные для похода, отправляемся в путь. Погода пасмурная, и, похоже, что снова может пойти снег. Ну, надо же, какой сюрприз. Здесь снег идет каждый чертов день.
Пока Рáхош выздоравливал, я вытащила из воды еще двух тех уродливых копье-рыбье-подобных существ и сделала два лука и целую кучу стрел. Мне даже удалось из кое-какой лишней кожи сделать парочку импровизированных сумок для стрел. Я без малого настоящий Даниэль Бун[13].
Странно, я помню, как мы вместе с отцом охотились, когда я была маленькой девочкой, но никогда не задумывалась над этим. Теперь, когда я вместе с Рáхошем сама вышла на дело, мне вспоминаются вещи, которые я уже и позабыла, и более того… — которыми я наслаждалась. Я никогда не считала себя типом любительниц приключений, но ничто не может дать такого удовлетворения, как отправить отлично сделанную стрелу в дичь.
Ну, ладно, ладно, секс с Рáхошем приносит намного большее удовлетворение. Охота — на втором месте.
Пока мы пробираемся сквозь сугробы, Рáхош слегка витает в раздумьях до того, как я шлепком не отбиваю его руки, когда он пытается помочь мне пробраться через особенно глубокий сугроб снега. Его губы изгибаются в насмешке, когда я стреляю в него раздраженным взглядом, и я понимаю, что он дразнит меня.
Вот же хрен. Я припомню ему этой ночью, когда мы вернемся в пещеру. В то время как мы проверяем ловушки, я мысленно продумываю способы, как могу сексуально помучить своего инопланетянина. Если снять секс с повестки дня — это наказало бы меня так же, как и его. Может, миленький, томный минет, и не дать ему кончить…
— Эй! — доносится издалека незнакомый голос, этот звук, унесенный ветром, почти неслышен.
Я удивленно смотрю на Рáхоша. Это и вправду прозвучало на английском? Может мне померещилось?
Рáхош неподвижно замирает, а затем просматривает горизонт. Тут же он хватает меня за руку и торопит меня вернуться обратно, откуда мы пришли.
— Скорее, Лиз.
— Постой. От чего мы убегаем? — пока мы пробираемся сквозь снег, я держу наготове свой лук. — Там опять мэтлаксы?
— Рáхош! — выкрикивает голос, а затем произносит несколько слов, которых я не понимаю.
Я ахаю.
— Это люди из твоего племени?
Я останавливаюсь и поворачиваюсь, прикрывая глаза от пасмурного неба, чтобы убедиться, смогу ли я рассмотреть, кто там.
— Возвращаемся в пещеру! — рычит Рáхош и спотыкается в снегу.
У меня сердце в пятки уходит, и я дергаю его за руку. Порезвиться в постели — это совсем другого типа активность, нежели утомительно пробираться через обильные снега, и я беспокоюсь, что он себя перенапрягает. Только на прошлой неделе он сломал ногу.
— Рáхош, подожди. Только не повреди себе…
Он хватается за шкуру моего тяжелого плаща и тянет меня к себе. Мне требуется лишь миг, чтобы осознать, что он поднимает меня и уносит отсюда. «Он пытается сбежать от них?»
— Рáхош, да постой же!
— Они не отнимут тебя у меня, Лиз, — заявляет он свирепо. — Ты моя! Моя пара.
— Они не могут отнять меня, — говорю я успокаивающе, пытаясь погладить его по плечу. Я боюсь, что он навредит себе. — Рáхош, пожалуйста. Ты меня пугаешь.
Это вынуждает его прекратить свое отчаянное продвижение вперед. Он останавливается в снегу и осторожно снова ставит меня на землю. Он рукой прикасается к моему животу, ну а потом обнимает ладонями мое лицо.
— Ты для меня все, Лиз, — бормочет он перед тем, как впивается мне в губы страстным поцелуем.
— Знаю, — говорю я в растерянности.
— Рáхош! Человек по имени Лииз! — провозглашают уже два голоса, из которых один слышится впервые. — Не убегайте!
Нас обнаружили.
Рáхош закрывает глаза и прижимает меня к себе, сжимая в руке нож. Это очень беспокоит меня. Я кладу свою ладонь поверх его в молчаливой просьбе не нападать на них.
И мы ждем.
Часть 5
ЛИЗ
Пробираясь сквозь снег, к нам приближаются двое мужчин с копьями в руках. Они не бегут и копья используют скорее, как трости, поэтому я не очень-то волнуюсь. Пока еще.
А Рáхош? Рáхош от беспокойства сам не свой.
— Человек по имени Лииз! — один из них снова кричит, его ладонь сложена словно трубка у рта. — Жди там!
Я окидываю Рáхоша неуверенным взглядом. На его гордых чертах лица четко написано, что он проиграл, и вот это меня беспокоит. Я скольжу рукой внутрь его ладони, чтобы успокоить, и он крепко ее сжимает, а потом тянет меня к себе в собственническом объятии.
— Кто это? — спрашиваю я его.
— Аехако и Хэйден, — отвечает Рáхош. Его голос звучит безжизненно, что мне совершенно не нравится.
— Они твои друзья?
Он вздыхает.
Ааа. Он несчастен, потому что они пришли, чтобы вернуть нас в племя, а я еще не забеременела и не витаю в облаках полными любви глазами.
Гипотетически, во всяком случае.
Я похлопываю его по спине, а затем поглаживаю ее.
— Ты знал, что рано или поздно они придут за тобой, верно? Понимаешь, все это выглядит так, будто ты сбегаешь, пойманный с поличным.
Его рука гладит мои косы. Он не двигается, но я чувствую, как нарастает напряжение по мере приближения остальных.
Они пробираются сквозь большие, практически по колено, сугробы так, будто это сущая ерунда. Когда инопланетяне подходят, один из них улыбается, его дружелюбный, открытый взгляд отображается у него на лице, и это радует. Черты его лица более резкие, чем мужественные черты Рáхоша, но выражение веселого настроения у него делает его гораздо привлекательнее. В отличие от Вэктала с Рáхошем, у него короткие волосы, остриженные чуть ли не под корень. От этого его большие, изогнутые рога выглядят гораздо более заметными. Всем телом он синевато-серого цвета, и хотя он не такой высокий, как Рáхош, у него руки как чертовы стволы деревьев.
13
Даниэль Бун (англ. Daniel Boone; 22 октября (2 ноября) 1734 — 26 сентября 1820) — американский первопоселенец и охотник, чьи приключения сделали его одним из первых народных героев Соединенных Штатов Америки.