Несколько лет спустя Аристотель в своих работах усовершенствовал эту иерархию. Он описал лестницу жизни scala naturae, на нижней ступени которой стояли растения, а на верхней – человечество. В самом низу, утверждал он, нет ни разума, ни даже ощущений. У расположившихся на ступеньку выше животных ощущения есть, но нет разума. К этому времени в греческой философии наметился явный сдвиг в сторону искренней веры в рациональные причинно-следственные связи и отказ от представлений древних греков о необходимости поддерживать уважительные отношения с другими живыми существами. Для поддержания мира больше не требовалось проводить ритуальные обряды[38] и демонстрировать почтение к стихиям и существам, не относящимся к миру людей, а достаточно лишь разумного понимания причин природных явлений. Аристотель лишил растения даже их прежней способности желать или чувствовать; они существовали исключительно как инструменты на службе человека.
Здесь мы подошли к развилке дорог. И тут меня поджидала неожиданность. Эта развилка носит имя Теофраст, и он представляет альтернативный финал этой истории, путь, по которому западная мысль пойти могла бы, но не пошла. Умирая, Аристотель оставил свою школу выдающемуся из учеников – Теофрасту Тот проявлял особый интерес к растениям. Он опубликовал первые известные тексты о растениях как таковых[39], а не только о том, для каких целей они могут служить человеку. Он описал их поведение: как они растут, к чему стремятся, что им нравится, а что нет. Растения, писал он, вовсе не пассивны, а скорее находятся в постоянном движении, стремясь к исполнению своих желаний. Невероятно, но он описывал сельское хозяйство как отношения сотрудничества. Он видел, что окультуренные растения страдают от более короткой продолжительности жизни, чем их дикие собратья, но считал, что одомашненные виды относятся к своей короткой жизни как к разумному компромиссу[40], где на другой чаще весов – многочисленные преимущества в виде защиты от хищников и получение необходимой еды и воды[41]. Теофраст, похоже, был абсолютно готов всерьез воспринимать растение как автономное существо с собственными желаниями и стремлением к их удовлетворению.
Не менее любопытно и то, что Теофраст указал, чем растения полностью отличаются от животных и людей, не вынося никаких суждений о том, какое место они занимают в воображаемой иерархии, как это делал Аристотель. Он действительно проводил определенные параллели между людьми и растениями – в частности, приравнивал жидкость, текущую через растения, к крови, отмечая, что и та и другая течет по венам, и описывал ядро дерева как «сердцевину»[42], этот термин мы используем и сегодня. Но он поспешил уточнить, что не считает растения просто низшими человекоподобными существами. Они были совершенно самостоятельной категорией существ, не сравнимой с животными. Сравнения между сердцами и ядрами были полезны лишь как мост, помогающий понять суть. «Только с помощью более известного мы должны стремиться к неизвестному[43], а более известными являются вещи, более масштабные и понятные для наших чувств», – писал он. Это кажется мне невероятно изящным. Он говорил с читателями, используя ясные метафоры, понятные людям, которые видят мир только со своей точки зрения. Короче говоря, рассказывая о сложности растений, он признавал ограниченность людей. Как бы выглядела современная история, если бы модель Теофраста взяла верх?
Но по какой-то случайности того времени и господствующей моде именно иерархия Аристотеля, а не Теофраста с тех пор укоренилась в естественных науках и западной морали. И каковы результаты? А их предостаточно. Пожалуй, самый красноречивый и символичной – хирургическое вскрытие находящихся в состоянии бодрствования собак в амфитеатрах, длившееся почти до начала ХХ века.
38
Для поддержания мира больше не требовалось проводить ритуальные обряды защиты: Matthew Hall, «The Roots of Disregard: Exclusion and Inclusion in Classical Greek Philosophy», in Plants as Persons, 17–36.
39
первые известные тексты о растениях как таковых: Theophrastus, Historia plantarum, с. 350; с. 287 BC.
41
Растение может «принять эти внутренние изменения как подходящие для себя; и разумно, что оно должно их требовать и добиваться», – писал Теофраст. De Causis Planatarum 1.16.12.
43
Только с помощью более известного мы должны стремиться к неизвестному: Theophrastus 1.2.5.