Позже, когда кое-кто из ровесников, товарищей по борьбе начала семидесятых, уже вместе с ее собственными студентами стал воспевать насилие или даже совершать вооруженные нападения, доктор разделял смятение Ады: головой она понимала, что такой подход достоин лишь осуждения, но в глубине души и сама склонялась к восстанию. А как еще избавишь мир от несправедливости? Альенде, выигравший демократические выборы в Чили мирным путем благодаря альянсу между левыми и умеренными, был жестоко устранен, а западные демократии пели осанну Пиночету. Может, наивно и надеяться, что благодаря статьям Берлингуэра в «Возрождении» в Италии возможен исторический компромисс?[46]
– По крайней мере, у вас, женщин, теперь есть право на развод и даже на аборт, – говорил ей дядя годом раньше.
– Да, но когда мои студенты устроили пикеты на съезде «Общения и освобождения»[47], в университет ворвались карабинеры, застрелили одного из наших ребят, а министр внутренних дел вывел на улицы города бронетранспортеры и танки. Танки, совсем как в Праге, дядя!
Ада плакала от злости, а дядя только ласково гладил ее по руке. В отличие от Джулиано, вечно обвинявшего подругу в заигрывании с экстремистами и советовавшего следить за языком, чтобы не попасть в переделку, Танкреди никогда с ней не спорил.
Но дядя и племянница обсуждали не только серьезные вопросы: им хватало времени и на пересказ последних сплетен, вроде истории об общем знакомом Лео Кампизи, том самом «Патрокле», который, получив диплом историка, несколько лет подрабатывал в лицее, а теперь выиграл конкурс на должность директора городского архива.
Они обсуждали статьи, которые Лео писал в местную газету L’Indipendente всякий раз, когда сталкивался с любопытным документом о «неизвестной истории» города. Он обладал даром говорить о далеком прошлом легко и саркастично, чтобы эти рассказы не выглядели скучным перечислением заплесневелых фактов в исполнении заучки-эрудита. Дядя Тан вырезал его статьи и хранил их для Ады, которая со своей стороны тоже не теряла контакта с былым возлюбленным. Время от времени они где-нибудь вместе обедали, Ада даже познакомила его с Джулиано. Лео, имевший славу местного донжуана, часто представлял ей девушек, с которыми в данный момент встречался (ни одна из этих историй не продлилась более двух лет, что частенько служило поводом для шуток). Последней, кому удалось воспламенить в нем страсть, была юная исследовательница истории искусств, присланная министерством каталогизировать росписи XIV–XV веков в Ордале и окрестных церквях и по этой причине прошлой весной снявшая комнату в доме его родителей, который после отъезда сына в Донору стал для них одних слишком большим. Заехав, как обычно по субботам, в гости, Лео познакомился с ней и начал ухаживать. Звали ее Чечилия Маино.
«Кажется умной и симпатичной, а этот ирландский рыжий ей очень идет, – прокомментировала Ада. – Будем надеяться, что в этот раз всё надолго».
От Лео она узнала, что Чечилия не только занимается инвентаризацией картин, но и пытается раскрыть загадку таинственного «мастера из Ордале», неизвестного художника ломбардской школы, в XVI веке около десяти лет проработавшего в этом регионе, о чем свидетельствовали многочисленные росписи как в больших церквях, так и в крохотных деревенских часовнях. Его кисти принадлежал и соборный алтарь конца ХVI века с изображением супругов Феррелл. Художник уделил особое внимание лицам своих персонажей, использовав яркие оттенки – синие, зеленые, розовые – в совершенно ненатуральной гамме.
Чечилия хотела знать о мастере все: как его звали, где родился, у кого учился. Поэтому она попросила Лео поискать в архиве, особенно в приходских книгах, – вдруг найдутся какие-то документы. Сама она тем временем с помощью лупы исследовала каждый дюйм холстов и досок кисти мастера в поисках если не подписи, то хотя бы характерных мазков или красок – в общем, старалась описать все сходства и различия.
– Нравится мне ее упорство, – сказала Ада дяде, а потом, задумавшись, то ли в шутку, то ли по привычке не упускать повода шокировать конформистскую интеллигенцию Доноры добавила: – А представь, дядя, что будет, если Чечилия в конце концов обнаружит, что «мастер из Ордале» на самом деле мастерица!