Чиари решительно выскользнул из тени, уводя перепуганную Леоль прямо из-под опешившего взгляда графини. Прячет ее за своей спиной так, что девушку даже не видно за широкими габаритами вора.
- Он это я. – Серьезно смотрит на графиню и чувствует, как Леоль вздрагивает всем телом.
- Да как ты смеешь?! – шипит рассерженной гадюкой графиня. – Я тебя уничтожу! Ильиз тебя казнит! Собственноручно!
- Сомневаюсь, - криво усмехается вор, - и поскольку я уже застолбил территорию, никто другой не захочет вашу дочь в жены. Вы не казните гипотетического зятя.
- Ты не получишь ничего! – фимуртанские кобры кажутся милейшими созданиями по сравнению с этой женщиной, но Чиари даже бровью не повел.
- Я получу Леоль, - сверкает сталь его серых колючих глаз, - мне этого достаточно. Приданым подавиться можете, - усмехается зло.
- Ты мне не дочь! – бросает графиня через плечо вора, жалея, что не может увидеть лицо распутной предательницы, монашки, оказавшейся слабой на передок.
- Отлично, - расплывается хищной улыбкой Чиари, - тогда мы вас больше не задерживаем.
Графиня вспыхнула, как факел и поспешила оставить парочку развратников, громко хлопнув дверью.
Выждав еще неполную минуту, собравшись с мыслями, осознавая, что натворил, Чиари все же нашел в себе силы повернуться к Леоль и развернуть ее к себе лицом.
- Вы свободны, госпожа, - с сожалением смотрит на подрагивающие в близкой истерике губы. – Больше вас никто не принудит выходить замуж, - нерешительно тянет руку к кукольному бледному лицу и вытирает дорожки слез. – Хотите, я сопровожу вас до любого монастыря?
Всхлип и девушка испуганно прикрывает свой рот ладошкой. Осознала. Только сейчас поняла, что они оба натворили. Но вдруг бросает затравленный взгляд на вора и заикаясь выдавливает из себя вопрос.
- Зззачем ты это сделал? – горло пережато спазмом, голова гудит. – Она же… ты не представляешь, какая она мстительная, Чиари. Зачем ты это сделал? – истерика так и не началась, зато серый взгляд наполняется паникой. – Она же тебя изживет теперь! Создатель, ну зачем ты вмешался?! – тонкие пальцы впиваются в золотистые волосы, а хрупкая фигурка мечется по комнате, как ужаленная. – Зачем? Зачем? Что делать? Надо маркизу рассказать. Он защитит! Ну, зачем? – страдальчески стонет она, пытаясь вырвать на себе волосы. Не выдержав эту картину самобичевания, Чиари резче, чем требовалось, остановил девушку, поймав за плечи и впился в ее губы поцелуем. Как он думал, отрезвляющим. Но оказалось, что наоборот – пьянящим их обоих.
- Вот зачем, - отрывается от соленых губ, чувствуя вкус ее слез, - маленькая макивейя[1], я не хочу видеть, как вы страдаете. Если обет безбрачия и бдение своего целомудрия за стенами храма, принесут покой вашей душе, я готов рискнуть и вызвать гнев даже фимуртанской кобры.
- Но, - пискнула сбитая с толку Леоль, впрочем, что она хотела сказать неважно. Чиари ее перебил раньше, чем та успела сказать глупость.
- Но, если вдруг, вы не настолько набожны, моя госпожа, я готов быть вечным рабом вашей добродетели, - и снова касается ее губ. Еле-еле. Словно спрашивая разрешения. Пробуя ее реакцию, пытаясь почувствовать ее ответ. И так не вовремя распахивается дверь, являя парочке лицо удивленного дознавателя, что разве что не присвистнул от увиденного. Правда быстро взял свои эмоции под контроль и тактично ретировался, прикрыв за собой дверь.
- Создатель, стыдно-то как! – стонет Леоль, которую прижимал к себе вор, пряча от всего мира в своих медвежьих объятьях. – Что же мне теперь делать?
- У вас есть три варианта, - не отпускает хрупкую фигурку, боясь разорвать этот контакт. Словно их близость могла повлиять на ее решение. – Я озвучил два из них. Настаиваю на втором, - криво усмехается, хотя глаза серьезные.
- А какой третий? – жалобно спрашивает девушка, доверчиво заглядывая в глаза.
- Можете остаться со своей сестрой и влачить жалкое существование старой девы. Но рано или поздно вам это надоест, и вы все равно ответите какому-то мужчине взаимностью. Не факт, что по любви. Скорее от безысходности.
- Хватит! – обиженно отталкивается от мужской груди горе-монашка. – Хватит, Чиари. Не надо твоих жестоких слов. Я и так…
- В смятении, - заканчивает за нее мужчина, снова притягивая девушку к себе. – Я знаю. Позвольте развеять ваши сомнения? – переходит на полушепот он и склоняется к губам Леоль. – Позвольте помочь вам сделать выбор… - и целует ее. Снова и снова. Не давая больше бедняжке даже вдохнуть. Потому что стоило ему впервые коснуться ее губ, как вору сорвало все возможные тормоза и установки. Еще до этого момента, он мог заставить себя ее отпустить, но не сейчас, когда чувствует жар стройного тела, что обжигает даже сквозь ткань их одежд. Никто не мог сказать, сколько продолжалось это сумасшествие. Но когда двое смогли разорвать наконец-то поцелуй, тяжело дыша и упираясь друг другу лоб в лоб, уже никакие предрассудки были не важны.
1
хрупкие макивеи - цветы с тончайшими алыми и белоснежными лепестками, просвечивающими на свету, как символ чистоты и невинности