– В семь лет?
– Именно так. Он мог бы восхитить вас своими талантами. Милош изумительно играл на скрипке. К сожалению, вам никогда не доведется услышать, как он играет. Или увидеть, как он рисует. Или как декламирует стихи. И это в семь лет. Милош заразил бы вас своей joie de vivre[1]. Будучи скованным физически, он никогда не считал себя несчастным, и улыбка не покидала его лица. И всегда говорил лишь добрые слова. Его обожали все. Как говорится: он любил жизнь. Как бы там ни было, но из-за инвалидности Милоша кому-то приходилось отвозить его в школу и привозить обратно. Обычно это делала Магда – няня и домработница, которая жила вместе с нами. На самом деле она была для нас кем-то большим. Магда была частью нашей семьи и оказала огромное влияние на мое воспитание. Она отвозила Милоша в инвалидном кресле в школу, а после уроков забирала. Свое кресло Милош называл «мазерати».
– Школа находилась далеко? – уточнила Кэтрин. – Я пытаюсь понять, что у вас был за городок.
– Наверное, кварталов семь-восемь. В Хшануве все находилось рядом. Там была центральная площадь, где располагался рынок, оттуда и расцвел наш городок. В Хшануве машины были редкостью. В моей семье машины не было – да нам она и не была нужна. Все ходили пешком. Если дойти было нельзя, брали лошадь с повозкой. У нас была своя повозка. Тогда это было в моде.
В те дни в Хшануве насчитывалось двадцать пять тысяч жителей. Сорок процентов населения составляли евреи, остальные – католики. Местность вокруг Хшанува была холмистой, поросшей лесом. Вокруг множество ферм, лесопилок, шахт, где добывали уголь. Краков, второй по величине город в Польше, находился в сорока пяти километрах на восток.
Мамина семья владела магазином на краю главной площади. Там продавались стройматериалы и продукты с ферм. Этот магазин много лет принадлежал ее семье. Мама, Ханна Шейнман, несколько дней в неделю работала в магазине. Отец мой, Яков Шейнман, работал там же. Поскольку родители работали, Магда не только присматривала за домом, но и заботилась о нас с Милошем.
В день нашего знакомства с Каролиной шел дождь. Магда уехала проведать свою матушку. Милоша должен был забрать из школы отец, но тот закрутился в магазине и не смог вырваться. Он попросил директора школы найти кого-то, кто смог бы привезти Милоша домой. Выбор пал на Каролину.
Дом наш располагался в трех кварталах от рыночной площади – двухэтажное каменное строение с остроконечной крышей и небольшим чердаком. Я упоминаю чердак потому, что скоро он станет центром моего существования. Каролина привезла Милоша домой после школы, но уходить не спешила. Мы перекусили и до вечера проболтали. Когда вернулась мама, она настояла на том, чтобы Каролина осталась поужинать с нами. В то время мне было двенадцать, Милошу – семь, Каролине – тринадцать.
Я видела Каролину в школе, но она училась на год старше. В нашей школе она была очень популярна. Уже тогда, в тринадцать лет, она обладала утонченной внешностью и с каждым годом становилась все красивее: жизнерадостная, сильная, со спортивной фигурой. У нее были темные вьющиеся волосы и огромные выразительные глаза. Неприступная, кокетливая, умная, дерзкая и уверенная в себе – парни ходили за ней толпой.
В то время я не знала, что ее самоуверенность – маска, которую Каролина носила, словно пальто. В душе она была глубоко несчастной и застенчивой девочкой. Ее отец, Мариуш Нойман, был замкнутым, жестоким человеком, которого заботил только бизнес. А дела у него шли неважно, особенно в тридцатых годах.
Каролина начала проводить много времени в нашем доме, стала еще одним членом нашей семьи. Мы все ее любили, и она отвечала тем же. Но мне кажется, что больше всех она любила Милоша. Она сидела и слушала, как брат играет на скрипке, даже если он просто разучивал гаммы. – Лена пожала плечами. – Или, возможно, все дело в супе креплах, который готовила моя мама. Как бы там ни было, Каролина практически поселилась у нас дома.
– Она тоже была еврейкой?
Лена кивнула:
– Тогда мы с Каролиной ходили в среднюю школу в Хшануве. Наша дружба открыла для меня новый круг общения. Она взяла меня под свое крыло и познакомила с учениками, которые пользовались популярностью в школе. Рядом с Каролиной все казалось просто. Я даже стала любить нашу школу. Но все закончилось в 1938 году. Отчасти потому, что я хорошо училась, отчасти потому, что моя семья была зажиточной, но в четырнадцать лет родители отправили меня в Краков в гимназию.