— Это всего лишь догадки. Понимаешь, я как-то краем уха слышал…
— Ну?
— Я ждал однажды за воротами в Кемптоне, и вышли два букмекера. Один из них сказал, что есть, мол, такой субъект в Службе безопасности, который все уладит, если цена будет подходящая. — Он снова помолчал. — Я не верю в это. Уж, по всяком случае, не в Жокейском клубе. Сид, — попросил Джекси. — Не вздумай ссорить меня с начальством. Я не повторю то, что тебе сейчас сказал, ни одному распорядителю.
В пятницу после обеда я поехал в Ньюмаркет к тренеру Мартину Ингленду. Я нашел его во дворе возле конюшен.
— Сид! — воскликнул он, увидев меня, по-видимому, действительно обрадовавшись. — Вот здорово! Я как раз начинаю вечерний обход конюшен. Ты не мог выбрать более удачное время.
Мы вместе переходили от стойла к стойлу — обычный ритуал, когда тренер осматривает каждую лошадь, проверяет ее состояние, а гость восхищается и делает комплименты.
— Смотри, это Флотилла, — сказал он, подходя к очередному стойлу. — Трехлетка. Он будет бежать на скачках Данте в Йорке в будущую среду, и, если выступит успешно, его заявят в Дерби.
Мы продолжали обход.
Быть может, именно это мне и нужно, подумал я, сорок лошадей, большая нагрузка, обычные занятия…
На следующее утро в 7.30 я спустился к конюшням в верховых брюках и фуфайке. Мартин, стоявший со списком в руках, прокричал мне «доброе утро», и я направился к нему, чтобы узнать, на какой лошади он разрешит мне поездить.
Конюх выводил Флотиллу. Я следил за ним с восхищением, потом повернулся к Мартину.
— Ну, что же, давай, — сказал он. Лицо его было радостным, глаза блестели. — Бери Флотиллу.
Я рывком повернулся к жеребцу, совершенно потрясенный. Его лучшая лошадь, его надежда на Дерби, а я — растренирован и содной рукой.
— Не хочешь? — спросил он. — Я бы дал его тебе десять лет назад по праву. Мой жокей уехал в Ирландию на скачки. Так что выбор один: либо ты, либо кто-нибудь из конюхов, и, честно говоря, я предпочел бы тебя.
Я не спорил. Кто же откажется от дара небес? Он подсадил меня, я подтянул стремена по своему росту и почувствовал себя изгнанником, возвращающимся домой.
Закончив тренировку, я подошел к Мартину и высказал свое мнение о жеребце. Он был доволен и смеялся.
— Спасибо, — сказал я, — за подарок.
Мы сидели в его кабинете и пили кофе, и в это время зазвонил телефон. Мартин взял трубку и протянул ее мне.
— Это тебя, Сид.
Я подумал, что это Чико, но ошибся. Как ни странно, звонил Генрн Tpeйc со своей коневодческой фермы близ Ньюмаркета.
— Моя помощница говорит, что видела вас на тренировке на Вересковой пустоши, — сказал он. — Я не поверил, но она стоит на своем.
— Чем могу быть полезным? — спросил я
— Я получил в начале недели письмо от Жокейского клуба, совершенно официальное, они просят меня сразу же сообщить, если Глинер или Зингалу издохнут, не увозить трупы. Я тогда позвонил Лукасу Уэйнранту, чья подпись стояла на письме, чтобы узнать, на кой ляд им это нужно, а он сказал, что на самом деле это вы хотите знать, не издохла ли та или другая из этих лошадей. Он сказал, что сообщает мне об этом конфиденциально.
Во рту у меня пересохло.
— Вы меня слышите?
— Да, — сказал я.
— Тогда могу вам сообщить, что Глинер издох.
— Когда? — спросил я в растерянности.
— Сегодня утром. Наверное, с час назад. Он покрывал кобылу. В сарае было очень жарко. Жеребец сильно потел. А потом он просто зашатался, упал и почти сразу же издох.
— Где он сейчас?
— Мы не используем сарай сегодня, так что я его там оставил. Я пытался дозвониться в Жокейский клуб, но сегодня суббота, и Лукаса Уэйнрайта там нет, а тут моя помощница сказала, что вы сами сейчас в Ньюмаркете…
— Вы согласитесь на вскрытие?
— Я полагаю, это необходимо. Страхование и все прочее.
— Я постараюсь связаться с Кеном Армадейлом, — сказал я. — Из исследовательского центра коневодства. Я вам перезвоню.
— Договорились, — сказал он и положил трубку.
— Можно мне воспользоваться вашим телефоном? — спросил я Мартина.
— Сделайте одолжение.
Кен Армадейл сказал, что он копается в саду и с большим удовольствием разрезал бы мертвую лошадь. Я пообещал заехать за ним, и он ответил, что будет ждать.
Я перезвонил Генри Трейсу. Поблагодарил Мартина за необыкновенное радушие. Погрузил чемодан и себя в машину и заехал за Кеном Армадейлом.
— На что мне надо обратить внимание? — спросил он.
— Я думаю, на сердце.
— Что-нибудь особенное?
— Да, но я не знаю, что именно.
Глинер, твердил я мысленно. Если существуют три лошади, в отношении которых мне определенно не следует ничего предпринимать, то это Глинер, Зингалу и Три-Нитро. Я жалел, что попросил Лукаса Уэйнрайта написать письма — одно Генри Трейсу, другое — Джорджу Каспару. Если эти лошади издохнут, сообщите мне… Но не так быстро, не так дьявольски быстро.
Я въехал на ферму Генри Трейса и резко остановил машину. Он вышел из дома нам навстречу, и мы направились в сарай, где на покрытом стружками полу лежала мертвая лошадь.
— Я вызвал перевозку, — сказал Кен, — они скоро подъедут.
Генри Трейс кивнул. Вскоре приехал грузовик с лебедкой, и, когда лошадь погрузили, мы последовали за машиной.
Кен Армадейл открыл сумку, которую захватил с собой, и достал для себя и меня моющиеся нейлоновые комбинезоны. Труп лошади лежал в квадратной комнате с побеленными стенами и цементным полом. В полу было глубокое отверстие для стока. Кен открыл кран шланга, лежавшего возле лошади, чтобы из него все время текла вода, и натянул длинные резиновые перчатки.
— Все готово? — спросил он
Я кивнул. Он сделал первый длинный разрез и принялся внимательно осматривать внутренности. Вскрыв грудную полость, Кен вынул сердце и легкие и перенес их на стол у окна.
— Странно, — произнес он после паузы.
— Что именно?
— Взгляните.
Я подошел к нему и посмотрел туда, куда он указывал, но я не обладал его познаниями, и то, что увидел, показалось мне просто покрытым кровью комом ткани.
— Сердце? — спросил я.
— Да. Посмотрите на эти клапаны… Он умер от болезни, которой у лошадей не бывает. — Кен задумался. — Очень жаль, что мы не могли взять анализ его крови до того, как он издох.
— У Генри Трейса еще один жеребец болен тем же самым, — сказал я. — Можете проверить его кровь.
Он выпрямился и пристально посмотрел на меня.
— Сид, вы бы лучше сказали мне, что происходит.
Мы вышли.
— Их четыре… вернее, было четыре, — начал я рассказ. — По крайней мере, мне известно о четырех. Лучшие экземпляры, фавориты на розыгрыше приза «Две тысячи гиней» и Дерби. Все они были из конюшен одного тренера. Во время последней недели тренировок перед скачками на приз гиней выглядели превосходно. Начинали скачки как несомненные фавориты и терпели полный провал. У них была незначительная вирусная инфекция примерно в это время, но дальше она не развивалась. Впоследствии у каждого были обнаружены шумы в сердце… Началось с Бетезды, она издохла от болезни сердца. Затем этот жеребец — Глинер. Он был фаворитом на приз гиней в прошлом году. У него оказалось действительно серьезное заболевание сердца и к тому же артрит. Еще одни жеребец, который сейчас в конюшне Генри Трейса, — Зингалу начал скачки в отличной форме, а к концу едва держался на ногах от истощения.
— А четвертый?
Я взглянул на небо. Голубое и чистое Я убиваю себя, подумалось мне. Повернулся к нему и сказал:
— Три-Нитро.
— Сид! — Он был потрясен. — Всего девять дней назад.
— Но в чем дело? — спросил я. — Что с ними?
— Мне надо сделать кое-какие анализы, чтобы быть уверенным, — сказал он. — Но симптомы, которые вы описали, типичны, и вид сердечных клапанов не оставляет сомнений. Эта лошадь издохла от эризипелоида [4]. Мы должны сохранить сердце этой лошади в качестве вещественного доказательства. Возьмите, пожалуйста, одни из тех мешочков, — попросил он, — и подержите его открытым. — Он положил в него сердце. — Нам следует, пожалуй, позднее подъехать в исследовательский центр. У меня есть справочные материалы об эризипелоиде у лошадей. Если хотите, можем взглянуть на них.
4
Эризипелоид — инфекционное заболевание у взрослых свиней. Возбудитель эризипелоида вызывает у людей рожистое воспаление.