Эйаканора со злобой посмотрела на него, выхватила из его рук платок и изорвала в клочья.
– Я ненавижу его и вас ненавижу! – Она спрыгнула с подоконника и выбежала из комнаты.
– О, мальчик, мальчик! – сказала миссис Лэй. – Ты хочешь убить это бедное дитя? Не стоит думать о таком старом сердце, как мое, которое и так уже почти разбито, но молодое сердце – одно из самых ценных сокровищ в мире, Эмиас, и оно долго страдает перед тем, как разбиться.
– Я разбиваю ваше сердце, мама?
– Не беспокойся о моем сердце, дорогой мальчик, но все же как можешь ты его разбить вернее, чем муча ту, кого я люблю, потому что она любит тебя?
– Любит меня? Да, конечно. Я нашел ее и привез ее сюда. И я не отрицаю, она может думать, что многим обязана мне, хотя я только исполнял свой долг. Но что касается большего, мама, вы измеряете чувство других своими собственными.
– Думает, что она многим обязана? Глупый мальчик, это не благодарность, а более глубокое чувство, которое может быть большей радостью, чем благодарность, но может также стать тягчайшей причиной гибели. От тебя зависит, Эмиас, чем из двух оно будет.
– Вы говорите серьезно, мама?
– Есть ли у меня настроение или время шутить?
– Но не хотите же вы, чтобы я женился на ней? – тревожно спросил деловитый Эмиас.
– Чего я хочу – я не знаю. Я не вижу ни твоего пути, ни своего собственного. Впереди все покрыто мраком. Что будет с нами, не знаю.
Эмиас помолчал одну-две минуты, а затем внезапно сказал:
– Если бы не вы, мама, я бы хотел, чтобы пришла Армада.
– Что? И погубила бы Англию?
– Нет, будь они прокляты! Никогда нога их не ступит на английскую землю, так горячо мы их встретим. Эх, попасть бы мне в середину флота, сражаясь так, чтобы все забыть: один галеон с бакборта, другой со штирборта[101], потом сунуть фитиль в крюйт-камеру[102] и взлететь на воздух в хорошей компании!.. Если бы не вы, мама, я бы очень мало тревожился о том, как скоро это случится.
– Если я стою на твоем пути, Эмиас, не бойся, я не долго буду тебя беспокоить.
– О, мама, мама, не говорите так. Я, кажется, уже наполовину сошел с ума и сам не знаю, что говорю. Да, я охвачен безумием, – мое сердце, во всяком случае, если не голова. Какой-то огонь сжигает меня день и ночь.
– Мой бедный, упрямый мальчик. Кто это идет к нашим дверям? И притом так поспешно?
Раздался громкий, торопливый стук, и через мгновение вошел слуга с письмом.
– Капитану Лэю, весьма спешно!
Почерк был сэра Ричарда. Эмиас разорвал конверт и… рассмеялся громким смехом.
– Армада идет. Мое желание исполнилось, мама!
– Покажи мне письмо.
Там было торопливо нацарапано:
«Дорогой Эмиас!
Уолсингхэм прислал сообщение, что Армада вышла из Лиссабона в Корунью 18 мая. Больше мы ничего не знаем, но имеем распоряжение задержать корабли. Приходи и помоги нам своим советом, дорогой мальчик.
Любящий тебя Р. Г.»
– Простите меня, мама. Простите за все! – воскликнул Эмиас, обвивая руками ее шею.
– Мне нечего прощать, мальчик мой, дорогой мальчик! Неужто я и тебя потеряю?
– Если меня убьют, в нашем роду будет два героя, мама!
Миссис Лэй опустила голову и молчала. Эмиас схватил шляпу и меч и побежал в Байдфорд.
Эмиас буквально танцевал в гостиной сэра Ричарда, где последний серьезно разговаривал с различными купцами и капитанами.
– Господа, враг наконец-то сорвался с цепи, и теперь мы знаем, что он будет в наших руках!
– Почему вы так веселы, капитан Лэй, когда все прочие грустны? – раздался около него кроткий голос.
– Потому что я долго был грустен, когда все прочие были веселы, дорогая леди. Разве сокол грустит, когда с него снимают колпачок и он видит, как цапля хлопает крыльями прямо над его головой?
– Вы, кажется, забываете об опасности и страданиях, грозящих нам, слабым женщинам.
– Я не забыл, сударыня, опасности и страданий, которым подвергалась одна слабая женщина – дочь человека, некогда находившегося в этой комнате, – опомнившись, ответил Эмиас тихим суровым голосом, – и я не забыл опасности и страданий, испытанных тем, кто стоил тысячи таких, как она. Я ничего не забыл.
– И ничего не простили, по-видимому.
– У нас будет время говорить о прощении после того, как обидчик раскается и исправится, а разве приход Армады похож на это?
101
Когда корабль идет по ветру, держа путь несколько правее, курс называется штирборт, а в обратном случае – бакборт. Кроме того, штирборт – левый борт корабля, а бакборт – правый.