Искусство почти ничего не делать
Истинный метод состоит в том, чтобы не делать ничего необычного.
Чтобы огонь развести,
Довольно мне листьев сухих,
Что ветер сумел нанести.
Предисловие
Мне нужно так много времени на безделье, что для работы его не остается совсем.
Когда Сен-Поль Ру[1] уходил спать, он вешал на дверь спальни табличку с предупреждением «Поэт работает». Дени Грозданович вполне мог бы повесить такую же на гамак, где он проводит свои плодотворные сиесты.
К слову об этом, спросим себя: за что поэты так любят кошек?
Кошки большую часть жизни спят и почти всегда видят сны (факт, научно установленный в лабораторных условиях с помощью электродов). Это объясняет, почему, в отличие, например, от кроликов или морских свинок — неспособных сомкнуть глаз больше чем на три минуты, жалких невротиков, которых то И дело бьет дрожь, — кошки наделены потрясающей уравновешенностью: они всегда приземляются на четыре лапы; они грациозны во время отдыха, молниеносны в охоте, а их рефлексы поражают точностью и быстротой. В каком-то смысле эта двойная способность к действию и созерцанию роднит их не только с поэтами, но и с чемпионами по теннису. (Прошу отметить, что эти сведения по психофизиологии домашних представителей семейства кошачьих я обнаружил в одном из собраний дневников Клода Руа — поэта и друга, под эгидой которого развивалась моя эпистолярная дружба с Дени Гроздановичем, — а потому мне показалось вполне уместным упомянуть здесь об этих записках, которые дороги нам обоим.)
Мы живем в варварскую эпоху. Деградация языка служит тому печальным примером. Взгляните хотя бы на то, как понятия «отдых» и «развлечение» — будучи изначально синонимами дыхания и свободы — в конце концов приобрели значение чего-то мрачного и даже стали объектами отдельной индустрии. Книги Гроздановича служат отрадным противоядием от таких извращений, да и вообще вписываются в замечательную традицию. Еще более века назад Роберт Льюис Стивенсон в своем «Извинении за лентяев» объяснял буйную жажду деятельности «людей занятых» недостатком жизненных сил: «Это живые мертвецы, которые могут ощутить жизнь, только выполняя какие-нибудь жалкие обязанности по службе». В свою очередь только «люди праздные» способны отдаться случайному вдохновению; они с наслаждением используют свои способности просто так, в то время как «люди занятые» лишены любопытства, ибо неспособны лениться: «Для этого их натура недостаточно великодушна».
Наш современник, Александр Виалатт[2], склонялся к похожему выводу, что в конечном счете только «потерянное время» использовалось с наибольшей отдачей: «Один великий профессор Высшей нормальной школы говорил ученикам: “Читайте, но читайте что попадется, без всякой системы. Это единственное средство напитать свой разум”. Было ли время потеряно или выиграно, узнать можно лишь позднее. Что было бы с нами, если бы не потерянное время? Ньютоново яблоко — результат потерянного времени. Именно потерянное время изобретает и создает. И существуют две литературы: потерянного времени, которая подарила нам Дон Кихота, и литература времени, потраченного с пользой, породившая Понсона дю Террайля. Та, что относится к времени потерянному, является наилучшей. Потерянное время окупается через столетие».
По моему мнению, Грозданович — лучший из учеников этого придуманного Виалаттом профессора. Богатое и поразительное разнообразие прочитанных им книг (и замечательная привычка, в которую он их превратил) — достаточное тому свидетельство. Здесь я предложил лишь небольшой комментарий к одной-единственной теме — той, что подсказала заглавие книги, — но произведение в целом представляет собой собрание изумительно разнообразных сюжетов. Все эти эссе связывает единая нить — желание уловить поэзию настоящей минуты, «хотя бы раз в день на мгновение приобщиться к ускользающей вечности».
Чтение такой книги подобно путешествию, полному неожиданностей и открытий. Но не спрашивайте автора, какова его цель, он резонно ответит, что истинный путешественник отправляется в путь ради удовольствия идти вперед, а не за тем, чтобы куда-то дойти. И вслед за этим, поскольку автор сам довольно часто (и с достаточным основанием) ссылается на китайских мыслителей и поэтов, не будет странным, если я в свою очередь вспомню знаменитый пример эксцентричного ученого мужа, жившего в период Шести династий, Вана Хуэй-чжи. История из сборника V века «Новые забавные случаи и разговоры столетия», глава XXIII «Непринужденность и инакомыслие»: как-то вечером, после нежданного снегопада, увидев в окно сияющую белизну, укрывшую ночную деревню, Ван тут же решил сесть в лодку и навестить своего друга Тая, жившего дальше по берегу канала. После сказочной ночи и плавания меж заснеженных берегов при свете луны, когда он, наконец, достиг своей цели, вместо того чтобы сойти на берег и постучать в дверь друга, он велел лодочнику повернуть назад. Когда тот удивился такой перемене, Ван ответил: «Меня влекло сюда вдохновение. Теперь же, когда оно удовлетворено, я могу возвращаться. К чему будить Тая?»
1
Сен-Поль Ру (1861–1940) — французский писатель и поэт-символист. (