Однако, рискуя вызвать удивление, я хотел бы сказать, что мне всегда казалось, что эта мысль или, скорее, эта форма природной мудрости уже давно (неосознанно) существовала в театральном искусстве Запада, прежде всего в комедии или трагикомедии, а еще позднее в хорошо понятной практике игр и спорта — такой, какой попытался ее утвердить барон Пьер де Кубертен. Вернее сказать (но для этого нужны более веские аргументы, которых я не могу привести в этом кратком размышлении), я считаю, что было бы очень интересно рассмотреть — в свете нашего западного мышления — принятие и охотное активное участие в некоторой форме смешного — индивидуальной и коллективной. Индивидуальной в виде шутов, клоунов, паяцев, арлекинов и коллективной в отказе — пусть даже и мимолетном от доксы[51] от неизбежного невольного вклада (неизбежного для тех, кто не прячется от текущей жизни) в соответствие окружающей глупости. То, что классический театр ставит своей почти терапевтической целью заставить нас понять и принять, безжалостно насмехаясь (как Мольер) над вечным триссотинизмом[52]. Согласиться на роль — в какой-то момент неизбежно нелепую в глазах противника^— которую уготовила нам судьба, умерить свою гордыню, превратить в спектакль собственное неискоренимое тщеславие, ведь это в каком-то смысле любительский, спортивный и трагикомический способ следования «ходу вещей»?
Кроме того, специалисты по древнему Китаю говорят (и первый среди них Франсуа Жюльен в таких актуальных произведениях — заглавия говорят сами за себя! — как «Похвала пошлости» или «Мудрец размышлять не любит»), что настоящих мудрецов заметить трудно и они ни в малейшей степени не стремятся к этому званию, зато разделяют (по крайней мере, внешне) предрассудки и заблуждения своих современников до тех пор, пока им вдруг не придется им возразить каким-нибудь невинным и слегка удивительным поступком или тихим, но интригующим словом (которое при дальнейшем рассмотрении окажется дальновидным), и тогда потребуется особенная внимательность, дабы понять, чем может быть поучителен этот внезапный всплеск — язвительное бормотание, вежливый, но твердый отказ, молчание или же (если молчание покажется им чересчур нарочитым) какие-нибудь обыкновенные слова, чья невыразительность призвана смягчить взрывоопасность содержащегося в них смысла (ибо, разумеется, как без конца твердит учение дао, «Желающий блестеть не дает света»).
И действительно, истинные мудрецы чань, как и наши трагикомические клоуны, без всяких внушений и поучений выражают свое недоверие (без отрицания, что было бы чересчур радикально, неэффективно и недостаточно по-игровому) слишком строгим логике и рационализму, а также напыщенному красноречию, в которое они обычно завернуты, — их главная цель, повторюсь, оставаться на прямой связи с энергией, управляющей миром, плыть на ее волне, и, как хорошо сказал Франсуа Жюльен, объясняя естественную склонность китайцев к скрытой пользе:
…если вмешаться в нужный момент, то, к чему мы стремимся, сливаясь с ходом вещей, попадает в сеть благоприятных факторов и естественным образом выходит наружу без того, чтобы нам пришлось этого желать, рисковать, упорно трудиться и вообще прилагать усилия.
В реальной жизни все выражается в виде вмешательства или невмешательства во что бы то ни было. С одной стороны — построение фразы, тип выбранных слов, с другой — очертания жеста или особенное молчание, которое для того, кто умеет слушать, из сочувствия подскажет, как себя вести. Отшельник чань говорил обычно, что, отказывая иным в учении, он все-таки учит их чему-то важному. Со своей стороны, философ Эмерсон, когда насмешливые современники спрашивали, чему же его научили философские книги, отвечал: «Прежде всего они научили меня молчать в обществе таких, как вы».
52
Триссотен комический персонаж, выведенный Мольером в «Ученых женщинах», как и Тартюф, имя нарицательное, однако по своей этимологии означает скорее глупца, а не педанта, каким представил его Мольер. «Г-н де Мартиньон не триссотен. — С виду, нет; форма меняется; триссотены наших дней смекалистей, представительней, значительней». Скриб. «Пуф», III, 5.
Триссотинизм — характер, глупость Триссотена. «В разговоре, как бы ни были собеседники благородны, можно услышать, что вас одолел триссотинизм и что вы в нем погрязли». Сент-Бёв. «Новые понедельники», т. II. (Словарь французского языка.) (