На восьмой день после нападения Германии на Советский Союз германский генеральный штаб начал подсчет сил своих союзников, которые должны были быть задействованы на Восточном фронте: «Испания намеревается направить в Россию один легион численностью 15 000 человек. Мы хотим перебросить его в Рембертув (Варшава) и здесь вооружить»[9].
Уже в первые недели в формирующуюся дивизию было подано заявлений примерно втрое больше, чем это было нужно. В телеграмме от 4 июля 1941 г. германский поверенный в делах Геберлейн сообщил в Берлин: «На призыв к вербовке в Голубую дивизию откликнулось в 40 раз больше добровольцев, чем это было необходимо. Сегодня окончательный отбор проведут все штабы корпусов»[10].
Единственным, что вызывало тогда серьезную озабоченность у германских официальных лиц, причастных к созданию Голубой дивизии, была политическая благонадежность добровольцев. Вопрос об этом встал сразу же, как только дивизия начала передвижение на Восток через Германию и гитлеровцы смогли достаточно близко познакомиться с ней. В телеграмме от 20 августа гитлеровский дипломатический чиновник с тревогой сообщал из Берлина в Мадрид, что, по имеющимся сведениям, как во французские (пронацистские), так и в испанские добровольческие формирования пытаются проникнуть коммунисты с целью перехода к русским[11].
Да, безусловно, среди добровольцев были и бывшие республиканцы, противники режима Франко. Но считать первый призыв в Голубую дивизию «красным» ошибочно. Более того, вступающие в ряды добровольцев были в чем-то большими фалангистами, чем сам каудильо.
Почти все добровольцы либо являлись членами фаланги, либо активно сочувствовали ее платформе, причем каждый из командиров имел заслуги перед этим движением.
Старые фалангисты, «эксальтатос» (экстремисты), с трудом мирились с франкистской умеренностью и требовали копировать германский и итальянский образцы государственности, но их поползновения к эскалации режима встречали серьезный отпор со стороны властей. В июне 1941 г. появилась возможность избавиться от тех, кто «не настрелялся» в годы гражданской войны, отправив их подальше.
Из множества заявлений от добровольцев выбирали те, авторы которых считались наиболее беспокойными элементами, требовавшими бесконечно свершать революцию. Таким примером являются фалангисты-утописты с поэтическими талантами — Дионисио Ридруэхо и Агустин де Фокса. Их приняли в дивизию как будущих певцов многочисленных побед фалангистов «в мрачной стране большевизма». За поэтами последовали 6 госсоветников и 7 гражданских губернаторов, государственное творчество которых, видимо, не очень удовлетворяло Франко. Положительные решения принимались по заявлениям от членов студенческих лиг фаланги и от представителей прочих перманентно революционных общественных организаций[12].
Возможность участия в войне нового союзника нацистской Германии была встречена в Советском Союзе весьма негативно. Необходимо было собрать про него максимум информации как военного, так и пропагандистского характера. 24 февраля 1942 г. член Президиума Исполкома Коминтерна Дмитрий Мануильский получил подробный отчет из Главного политического управления РККА. Он был составлен полковым комиссаром Михаилом Бурцевым, известным советским пропагандистом, на основании опросов перебежчиков, допросов пленных, захваченных трофейных документов, дневников, а также данных, полученных разведывательными органами[13].
Документ под общим названием «Об испанской „Голубой дивизии“» включал в себя три раздела:
1. Формирование «Голубой дивизии».
2. Путь дивизии от Испании до Новгородского фронта.
3. «Голубая дивизия» на фронте[14].
О первых днях Голубой дивизии рассказывалось следующее: «Через несколько дней после предательского нападения Германии на СССР министр иностранных дел Испании Серрано Суньер в речи, произнесенной с балкона здания национального комитета испанской фаланги на улице Алкала, 42 в Мадриде перед демонстрацией испанских студентов, призвал испанское юношество к борьбе против коммунизма, к защите святой религии, присоединению к всеобщему крестовому походу против большевизма»[15].
В объявлениях о вербовке сообщалось, что с 27 июня по 2 июля будет производиться запись фалангистских добровольцев, «желающих сражаться против Советской России». Далее указывалось: «Записываться могут все члены фалангистской партии, желающие принять участие в славном крестовом походе. При записи предпочтение отдается:
10
Цит. по:
12
13
Российский государственный архив социально-политической истории (далее — РГАСПИ). Ф. 495, Оп. 77. Д. 32. Л. 1–58.