31 марта 1959 года
Наводил (в соответствии с указаниями) справки об Ф. X. у жены В. П. А также у Ирмочки. Выяснил, что Ф. X. живет в Пилишчабе. Осведомитель пытался выполнить полученное задание. (…) В ходе беседы он просил нас проинформировать его, кто из аристократов живет в Пилишчабе, поскольку он мог бы собрать через них больше сведений. — Уже проявляет усердие! Новая ступенька: он впервые активен, играет роль не безвольно, в силу неодолимых обстоятельств, а деятельно, с желанием. Как сотрудник. Здесь впервые он — их коллега.
<1 апреля 1959 года
Коллегия народных заседателей Верховного суда под председательством Ференца Виды приговаривает Ференца Мереи к десяти годам, Шандора Фекете — к девяти, Дёрдя Литвана — к шести, Андраша Б. Хегедюша — к двум, Енё Селла — к пяти годам тюремного заключения.
3 апреля 1959 года
Выборочная амнистия для осужденных на срок не более двух лет. Персональной амнистии удостоен бывший президент Венгрии Золтан Тильди. До 31 мая под выборочную общую амнистию попадают 1610 политзаключенных. — Кнут и пряник, Мереи взяли, Тильди освободили.>
Следующая встреча — в 13.00 у Западного вокзала в день моего рождения. А я-то еще обижался и изумлялся, почему он опаздывает, почему явился поддатый и, осклабившись, вместо меня разом задул все девять свечей на торте. Учись, сорванец, с гордостью сказал он.
Когда я упомянул об этих частых конспиративных встречах у Западного вокзала, Гитта вспомнила: дядя Фрици как-то рассказывал ей, что видел старика недалеко от вокзала на бульваре св. Иштвана — пьян был в дым, едва держался на ногах. Теперь об этом придется думать немного иначе, чем прежде.
Он сделал налет на дом Б. Э., но застал лишь хозяйку. В ходе визита мной было установлено, что живут они скромно, одежда поношенная, мебель старая, доставшаяся, видимо, от родителей. Ребенок у них больной я его помню, поэтому учится дома, и платить за это приходится 300 форинтов в месяц, что, как выразилась жена Б. Э., весьма накладно для их бюджета.
В дополнение к донесению Тот записывает, что попросил информатора внести ясность относительно церковных связей его отца. «Его отца», в данном контексте я этим выражением просто упиваюсь! На что Папочка, как ребенку (как, бывало, нам!), спокойно растолковал ему, что такое патрон-основатель церкви и что дедушка в основном поддерживал связи с архиепископом Цапиком. Разъяснить это я попросил его в связи с тем, что, по донесению одного из агентов-аристократов тысяча чертей! чего же стоила венгерская аристократия! да того же, что и все остальные, естественно (только ответственность больше!), см. замечательные инвективы Мараи[32] в адрес жалкой венгерской буржуазии; нынче их почему-то не вспоминают, хотя о самом Мараи чирикают даже воробьи, Ватикан прислушивается к мнению старика.
Кого-кого? Старика? Знал бы ты, о ком говоришь!.. Хотя на дворе уже 1959-й… Капитан Тот прав.
Сверх задания агент доложил, что его посетил X. Ш., ну его я скрывать не буду: дядя Хенрик из Вены, принц Шварценберг. По случаю визита он вручил мелкие подарки детям. Как же муторно это читать, ну зачем же докладывать о такой ерунде? Или можно докладывать только все? «Таблерон», именно тогда я познакомился с этим словом. «Скажи мне что-нибудь сладкое. — Таблерон».
Тот расценил донесение как полезное, но чья-то рука отчеркнула его заключение и поставила на полях знак вопроса.
28 апреля 1959 года
Впервые на квартире. Обычная мутотень, у X. интересовался относительно Y., у Z. — относительно V. Капитан доволен, осв-ль весьма кстати проинформировал, что недавно гостившее у него лицо из Вены проявило интерес к следующим лицам… — Что за идиотизм?! Толкут воду в ступе. Хотя… Само по себе отдельное донесение может быть совершенно пустым, но в совокупности они все же дают некоторую информацию. Велико искушение считать их кретинами, которые переливают из пустого в порожнее, заставляют писать совершенно бессмысленные донесения, оценивают их и проч. Нет, нет, все это не бессмысленно, все это — не пустое.
32
Шандор Мараи (1900–1989) — популярный в 1930-1940-х годах венгерский прозаик, которого после 1948 года, когда он вынужден был эмигрировать, в социалистической Венгрии не печатали.