Примо напрягся, затем подошел к двери и, открыв ее, скомандовал:
— Приведите Севере. Немедленно.
Мгновение спустя в комнату вошли Сев с женой Франческой и сестра Константина Ариана. За ними последовали родители Джианны, Нонна и остальные.
— Это касается всех нас, — сказал Алессандро своему отцу. — Мы одна семья. La famiglia[12].
Неохотно кивнув, Примо занял место рядом с Джианной и взял ее руки в свои. Константин сел за ней и положил руку ей на плечо. Остальные члены семьи собрались вокруг них, и Джианна ощутила их любовь и поддержку.
— Ты часто болтаешь, когда не следует, — мягко сказал ей Примо. — Но на этот раз было бы лучше, если бы ты болтала, вместо того чтобы молчать. Давай рассказывай все с самого начала, Джианна.
Девушка украдкой посмотрела на Сева. Его реакция волновала ее не меньше, чем реакция Примо и Нонны.
— Это произошло в день моего тринадцатилетия. За день до гибели дяди Доминика и тети Лауры.
— Мы отмечали праздник в доме твоего дяди, — сказал Примо. — Я помню тот день.
Константин сжал ее плечо, и она, чувствуя его поддержку, продолжила.
— Уже в столь юном возрасте я была без ума от красивой обуви.
— Мама тоже любила хорошую обувь, — пробормотал Сев.
— Да. Тетя Лаура сказала, чтобы я зашла в ее гардеробную и выбрала себе в качестве подарка любую пару. — Джианна вздохнула. — Я никогда не видела столько красивых туфель и, наверное, целый час провела в гардеробной, примеряя одну пару за другой, не в силах остановить свой выбор на какой-то одной. Неожиданно в спальню вошли тетя и дядя. Они не знали, что я в гардеробной. Тетя, наверное, забыла или решила, что я уже ушла. Они ругались.
Лицо Сева помрачнело.
— Они часто это делали. Продолжай, Джианна.
— Дядя Доминик сказал, что собирается от нее уйти и подать на развод. Тетя Лаура начала плакать. Она сказала… — Джианна сглотнула. — Она сказала: «Но как же быть с инферно? Ты говорил, что оно вечно».
Примо закрыл глаза. Нонна поднесла ладонь к дрожащим губам.
— Простите, — прошептала Джианна. — Я сожалею, что мне приходится вам все это рассказывать.
— Продолжай, — потребовал Примо.
— Дядя Доминик сказал, что почувствовал инферно с другой женщиной. Что такое иногда случается. Что он не мог это контролировать. — Она не осмеливалась посмотреть на своих родных, чтобы узнать, как они восприняли эту новость. — Тетя Лаура заявила, что перед тем, как на ней жениться, он утверждал, что у него с ней было инферно. Что, по словам Примо, такое бывает только один раз в жизни. Что она никогда не вышла бы за него замуж, если бы они не испытывали друг с другом инферно.
— Инферно действительно случается только один раз в жизни, — мягко произнес Примо.
Джианна покачала головой. Ей было так больно его разочаровывать.
— Дядя Доминик сказал, что Примо не знал наверняка, потому что не испытал такое на собственном опыте. Что Данте могут испытывать инферно больше чем с одним человеком, но можно все исправить. Он заявил, что может забрать у тети Лауры инферно, чтобы она перестала его любить, затем взял ее руку в свои и освободил ее.
— Что? — произнесли хором несколько человек.
— Он освободил ее, — повторила Джианна, — и это сработало.
Мрачно выругавшись, Примо печально посмотрел на Сева.
— Мне неприятно говорить такое о своем сыне, но Доминик солгал.
Джианна покачала головой.
— Нет, не солгал. После того как он ушел, тетя Лаура позвонила подруге и сказала, что инферно исчезло, когда он ее отпустил. Что она рада, что инферно не может больше заставлять ее любить дядю Доминика против ее воли. Что они смогут спокойно договориться насчет развода во время прогулки на яхте, и оно не повлияет на ее решение. — Джианна заплакала. — Простите меня. Я не хотела вам это рассказывать, потому что вы все так счастливы. Теперь я все испортила.
Константин крепко обнял ее.
— Тише, piccola. Ты ничего не испортила.
— Я тебя освободила. Инферно прошло.
— Прошло? — удивился он. — Все то время, что я здесь сидел и слушал твой рассказ, моя ладонь, лежащая у тебя на плече, горела и пульсировала как обычно. — Он глубоко вздохнул. — Я никогда в своей жизни не говорил ни одной женщине, что люблю ее. Даже тебе не говорил. Думаю, все дело в гордости.
Джианна попыталась высвободиться, но он ее не отпустил.
— Ты не хочешь меня любить, правда?
— Я не хочу, чтобы любовь меня контролировала, — ответил он. — Большую часть моей жизни мной управляли другие люди и обстоятельства. До этого момента я не хотел признавать, что любовь не означает контроль. Это значит отдать свое сердце на хранение тому, кого ты любишь и кому доверяешь больше всех на свете. Я с радостью это делаю. Ti amo, piccola.[13]