На протяжении всей книги «Откровение Святого Иоанна Богослова» Христос (иногда вместе с Яхве) выступает в качестве гневного, ничем не сдерживаемого, крайне жестокого разрушителя. К. Г. Юнг имел все основания говорить, что «отсюда развивается та ужасающая картина, которая находится в вопиющем противоречии со всеми представлениями о христианском смирении, негневливости, любви к ближнему и к недругам, о любящем Отце небесном и спасающем людей Сыне и Избавителе. Настоящая оргия ненависти, гнева, мести и слепого буйства, ненасытно порождающая фантастические кошмары, разразившись, затопляет кровью и огнем миф, который, выходит, и спасать-то стоило только ради изначального статуса невиновности и любовной общности с Богом»[47].
Откровение Иоанна Богослова знаменует крах идеального и прекрасного учения о всепрощении и любви, учения, имеющего, тем не менее, всемирно-историческое значение для человеческой нравственности. Если бы коммунисты во главе с Марксом и Лениным, нацисты во главе с Гитлером при всей их понятной ненависти к христианству тщательно проштудировали Новый завет и особенно Откровение, сумели должным образом оценить эту последнюю книгу в сопоставлении с предыдущими, проанализировать весь путь, пройденный затем человечеством, то они, вероятно, не стали бы в очередной раз экспериментировать с коренной перестройкой человека. Это не удалось Христу, это не удалось и им, это невозможно в принципе никогда и не под силу никому. В этом, не сомневаюсь, заложено величие и неисчерпаемость личности. Но нет никакой гарантии, что не найдется новый исправитель людской природы, которого тоже ожидает неминуемый провал.
Вечное возвращение к идее коренного улучшения человека означает не столько наличие определенной перспективы, сколько неудовлетворенность тем, что он из себя представляет. Мы теперь уже можем с большой долей уверенности прогнозировать результаты предпринимаемых усилий. Такое облегчающее, хотя и трагическое, обстоятельство дает нам возможность заранее вынести осуждающий приговор всем усилиям, основанным на агрессии. Но все-таки и такая идея возвышается над человечеством подобно монолиту, иногда грозя раздавить его. Поэтому ничего наперед не прощено и ничего не дозволено, если это не христовы любовь и милосердие, которые торжествуют в большинстве новозаветных сочинений.
Видения, действа и образы Откровения есть продукт патологической и фанатически заряженной психики его автора, когда прорываются из бессознательного все таящиеся в нем грозные брутальные силы[48]. Ужасы нагромождаются друг на друга, болезненная кровавая фантазия не знает границ, и все подчиняется только извращенной логике устрашения и разрушения. Создается впечатление, что христианство долго сдерживалось на протяжении всего Нового Завета до Откровения, но так и не смогло это сделать, прорвавшись все-таки фантасмагорией агрессии. Конечно, нет сомнений, что христианство в лице Иисуса действительно принесло принципиально иное восприятие мира и человека, но где-то в глубине, под спудом великого учения глухо клокотала ненависть. В этом смысле Откровение представляет собой свидетельство невозможности переделать человеческую природу. Скорее всего оно есть взрыв бессознательного, и в нем можно обнаружить все, что отвергается официальным христианством, т. е. сознанием. Апокалиптические видения подымаются с того дна, которое принадлежит коллективному бессознательному, и отдельные образы Откровения суть архетипы. Следовательно, эта книга охватывает общие для человечества проблемы. На этом же дне обитают и самые брутальные силы души, которые выступают в виде страшных монстров и приводят в ужас владельцев этих душ, на время убаюканных Христом.
Но, как и всегда, здесь нет и не может быть резкой границы между сознанием и бессознательным, их постоянное взаимодействие предполагает по временам высочайшее напряжение. Оно имеет место и тогда, когда вырываются вытесненные страсти, — собственно сами видения, действа и голоса на Патмосе есть не что иное, как вырвавшиеся страсти. Иоанн, который ранее так убедительно доказал, что познать Бога и уверовать в него можно только в любви, а любовь в том, «что не мы возлюбили Бога, а Он возлюбил нас…» (1 Ин., 4:10), теперь столь же красноречив, как и неистов, утверждая, что познание всевышнего вполне реализуемо в буйном потоке его гнева и ярости.
Сама фигура Христа, если иметь в виду весь Новый Завет, включая Откровение, есть модель цельного человека, способного не только на безграничную любовь и милосердие, но и на стойкость, решительность, даже жестокость, беспощадное сокрушение врагов, на непредсказуемое и противоречивое поведение. В немалой степени этим объясняется ошеломляющий успех христианства в античном мире.
48
Разумеется, богословие совершенно иначе комментирует расправы богов с людьми. В качестве примера приведу Толкование Апокалипсиса святым Андреем Кесарийским того эпизода в книге, когда третий ангел вострубил и упала с неба большая звезда: «Горечь, обозначаемая полынью, как утверждают некоторые, означает скорбь, поражающую грешников, мучимых в геенне; по обширности своей она правдоподобно и правильно названа водами. Но мы думаем, что этим указывается и на скорби последних дней. Звезда или означает, что все это идет с неба, или указывает на диавола, как о нем говорит пророк Исаия: как упал ты с неба, денница, сын зари!» (Ис., 14:12). Так как диавол, напоя людей чрез удовольствия горьким развращением, по попущению Божию наводит и скорби, хотя не на всех, но по долготерпению Божию на третью часть, для того, чтобы неверие в загробное воздаяние не привело нетерпеливых к душевной смерти. На оставшихся же в живых пред кончиной сбудется все горькое, видимое наступление чего Господь раскрыл для нашего вразумления. И если мы не хотим быть осужденными Им, то должны сами осудить себя, ибо, по словам божественного апостола, ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы (1 Кор. 11:31). И, как осужденные, мы должны быть наказаны Господом и принять с благодарностию наводимые на нас скорби, подобно тому как мы видим, что рассудительные больные с терпением переносят прижигания и операции, надеясь на выздоровление. Поэтому и мы, являясь душевно здоровыми и не давая из своей среды пищи геенне огненной, да не осудимся с миром, но воцаримся на веки со Христом, Ему же подобает всякая слава, честь и поклонение, величие и великолепие, с Безначальным Отцом и Всесвятым Духом ныне и присно, и в нескончаемые веки веков. Аминь».