Таким образом, не только «прилежность» евреев, но и их высокая квалификация во многих областях были жизненно необходимы государству — так же, как и другие их качества: лояльность, надёжность и преданность своему делу. Всё это побудило христианских королей привлекать евреев и принимать их в неограниченных количествах. То, что короли знали, как быть признательными за исключительный и многообразный вклад евреев в их администрацию — а если смотреть на это шире, то в страну в целом, — видно не только по предоставленной им защите и особым правам и привилегиям, но также по разнообразию высоких должностей, предложенных им почти во всех департаментах их правительств. Возможно, христианская Испания переняла эту практику у мусульманских правителей полуострова, которые назначили нескольких выдающихся евреев на высочайшие посты в своих правительствах. Но то, что случалось в мусульманской Испании лишь изредка и ненадолго, стало в христианской Испании обычным явлением, причём в течение очень долгого времени. Так, мы можем заметить, что за триста лет (начиная приблизительно с 1075 г) в Кастилии не было ни одного короля, при котором евреи не занимали высоких позиций в королевской администрации. Такие имена, как Феррисуэль (при Альфонсо VI), Йегуда Бен Эзра (в правление Альфонсо VII), Эвеншушан (в период Альфонсо VIII), дон Сулема (при Фернандо III) и другие имена из тех и из более поздних времён, убедительно доказывают это[196]. И действительно, ни в одной стране средневековья евреи не играли столь важной роли в управлении королевскими финансами (и прямо или косвенно также и в других департаментах королевской администрации), как это было в средневековой христианской Испании. И нигде они не получили в ответ таких знаков признательности за свою работу, выраженных в особых правах, даровании поместий и прочих подарков, приносящих постоянный доход, как это было в Испании между 1000 и 1052 гг. Таким образом, для испанского еврейства этот период обоснования, быстрого роста и постоянного подъёма в статусе и влиянии при поддержке королей и грандов — период, который можно охарактеризовать как самый счастливый в их долгой истории на Пиренейском полуострове.
И всё же будет ошибкой сказать, что даже в этот период евреи христианской Испании могли постоянно или хотя бы часто наслаждаться ощущением свободы и безопасности, характерным для обществ, в которых преобладают чувства взаимной терпимости и дружеских отношений. Как бы ни была сильна их вера в прочность и долговременность защищавшей их социальной и политической структуры, она не могла предохранить их от ужаса из-за событий, время от времени угрожавших самому их существованию. Несмотря на внешне безмятежную поверхность их социальной и экономической жизни, земля под ними всё время дрожала, и периодически за подземными толчками следовали извержения со многими жертвами. В 1035 г. в Кастрохерисе была настоящая бойня. В Толедо, Эскалоне и других городах состоялись погромы в 1109 г., и снова погром в Леоне в 1230-м. Чтобы понять это беспокойное состояние и вызываемые им беспорядки, мы обязаны рассмотреть некоторые дополнительные факторы, в особенности те, что управляли взаимоотношениями между евреями и испанским народом.
Прежде всего, мы должны помнить о том, что христианская Испания, с которой евреи вели переговоры об условиях их возврата с целью поселения, не была Испанией простого народа. Это была Испания королей, герцогов и вельмож, которые, как верили евреи, владели землёй и всеми её ресурсами, распределяя их по своему усмотрению. На деле ситуация была значительно сложнее, и в дополнение она находилась под всё возрастающим давлением подданных этих правителей. Конечно, королевские распоряжения проделали длинный путь в формировании народного отношения к евреям, и разнообразная помощь, оказанная евреями христианам в начальных фазах их соседской жизни, сделала немало для того, чтобы смягчить вражду христиан к евреям и ослабить всеобщее недоверие к ним. Однако этот период мирного симбиоза неминуемо был подвержен влиянию меняющихся обстоятельств. Его продолжительность менялась от места к месту и зависела от состояния дел в каждом городе. Но в целом слишком долго он продолжаться не мог, а его приближающийся конец был обозначен растущим напряжением между евреями и испанцами. Следовательно, терпимость, хотя и была обязательной, обернулась открытой нетерпимостью.
Причины этой мутации были изначально присущи природе вещей — то есть положению евреев как группы меньшинства среди огромного большинства испанцев. Эта ситуация, конечно, не была особенностью Испании: такое же положение существовало во всей средневековой Европе. В заметной мере это же явление, хотя и не с такой интенсивностью, было характерно для многих стран Европы. Барон{6}, указывая на корни антагонизма по отношению к евреям, развившегося на средневековом Западе, определил это как «чужестранность евреев», которая виделась большинству населения непреодолимой. «В видении большинства людей средневековья, — писал он, — еврей выглядел вечным иностранцем»[197]. Это, несомненно, правильное наблюдение, которое касается ключевого момента еврейской жизни в Средние века. Но эта мысль должна быть дополнена: еврей был «вечным иностранцем» не только в глазах нееврев, но и в своих собственных глазах[198]. Это совпадение двух взглядов — еврейского и нееврейского — было в большой степени ответственным за возникшее состояние, удачно замеченное и определённое Бароном: «еврейская община была корпоративной организацией…, состоящей из группы вечных «чужаков», которые «по существу жили отдельно от христианского общества»[199].
196
О подъеме еврейского чиновничества в Арагоне во время правления Хайме I см. Bofarull, см. Указ. соч., стр. 15-22.
197
S. W. Baron, «The Jewish Factor in Medieval Civilization» // AAJR,
198
Это тоже подразумевается подчеркиванием Бароном (